второго этажа. – Судья Персиваль, ваша комната в конце коридора, справа.

– Спасибо, – благодарит он.

– Наши матери, сестры лорда Кэрью, были близнецами, – добавляет она, как только Уилл уходит, и указывает мне еще на один семейный портрет, когда он закрывает за собой дверь комнаты. Я узнаю лорда Кэрью в мальчике, стоящем в центре полотна вместе с родителями. Две молодые девушки расположились по краям портрета. На них – черные платья, отделанные золотом, а в руках они держат одинаковые носовые платки, украшенные мехом белого горностая, с вышитыми на них анютиными глазками. Грейс стоит почти вплотную к картине. – Моя мама должна была сопровождать моего дедушку в Йорк, но вместо этого он взял с собой мою тетю, маму Альтамии, после того, как она его чем-то разозлила. – У меня складывается ощущение, что девушка размышляет вслух, пока она вдруг не оборачивается ко мне. – Если бы не это, то моя мама встретила бы отца Альтамии, и я жила бы в Йорке, а она оказалась бы здесь, на моем месте: не жена, не вдова, а что-то среднее между горничной и домоправительницей.

– Альтамии тоже непросто.

Она воспринимает мои слова как упрек, и тон ее становится резким:

– Да, она ясно дала мне это понять в своих письмах. Именно мой дядя нанял Клементса. Он пообещал доставить к нам судью Персиваля. Дядя жалеет, что Альтамия пострадала, но это сделает ее сильнее. Я не желаю зла своей кузине. Это нормально – представлять себя на месте кого-то другого. – Грейс с головы до ног смеряет меня взглядом. Этому неудобному моменту приходит конец, когда она вдруг резко направляется в сторону моей спальни. – Я велела слугам приготовить для вас эту комнату.

В центре спальни возвышается деревянная кровать с балдахином из желтого шелка. В камине теплится огонь, а в углу стоят шкаф из темного дуба, мраморный комод, два кресла и зеркало.

Задержавшись в дверях, Грейс приподнимает каблук туфельки над одним из толстых ковров, устилающих пол.

– В жизни вы не такой, как в письмах. Полагаю, ответы вашего господина моему дяде написаны вашей рукой. – Я киваю, и Грейс продолжает: – А я писала вашему господину от лица своего дяди. – Она прищуривается, заметив, что это признание меня не удивило, а затем указывает в сторону окна. – Холм Пендл. Мы живем в его окрестностях.

Подойдя к створчатым окнам, я вижу вдалеке холм, объятый туманом.

– Не подозревал, что он так близко, – отмечаю я, но слышу, как позади меня захлопывается дверь. Я остаюсь наедине с холмами, предстающими перед моим взором. Суровая глыба, окутывающая меня, словно тень, когда я поворачиваюсь к ней спиной.

Глава двадцать первая

– Вы ведь не отсюда, – с любопытством замечает служанка в таверне.

Девушка, возрастом примерно на год младше меня, ставит на стол кувшин эля. Сделав глоток, я созерцаю холм Пендл через небольшое окошко в стене напротив. Я абсолютно свободен до завтрашней встречи с горожанами. Вчера мне снились Агнес и холм Пендл, мрачная достопримечательность, которая и сейчас маячит на периферии моего зрения, не давая мне покоя. Все произошедшее меня утомило, поэтому сегодня за завтраком я решил съездить к Пендлу, чтобы развеяться. Направляясь туда верхом через холмы и болота, я заехал в таверну, расположенную в деревеньке под названием Барли.

– Сэр. – Вдруг вспомнив о хороших манерах, служанка приседает в реверансе. Она маленькая и темноволосая.

– Я прибыл по делам, а сюда приехал, чтобы взглянуть на холм, – рассказываю я, а когда вижу, что она не планирует возвращаться к своим обязанностям, добавляю: – Я из Лондона.

Мой взгляд снова падает на холм, но, сдвинувшись, девушка заслоняет его собой. Я благодарен ей, потому что она прячет меня и от любопытных взглядов других посетителей. На мне неприметный костюм, но я все равно чувствую себя не в своей тарелке в этой обшарпанной таверне, куда часто захаживают деревенские жители.

– Лондон, – шепчет она себе под нос. – Он мне снился.

– На вашем месте я бы не стал тратить время на мечты об этом городе. Он не дает вдохнуть полной грудью. Слишком шумный и грязный.

Она хмурится.

– А я-то думала, что единственным, чего Лондон меня лишил бы, была бы моя мошна. Вот уж не ожидала, что он претендует на воздух, которым я дышу. Тогда буду мечтать о Йорке. У моего отца, – рассказывает она о хозяине таверны, который тайком за нами наблюдает, – там семья.

Я улыбаюсь.

– Я как раз только что приехал из Йорка. Он намного лучше Лондона.

– Сам город или его жители? – поддразнивает она.

Кажется, что она прочитала на моем лице мысли об Альтамии, и, залившись краской, я бормочу:

– И то, и то.

– Вы остановились поблизости? – спрашивает она.

– Гощу у лорда Кэрью.

– Вы охотник на ведьм! – восклицает она, бросив полный ужаса взгляд на талисман, висящий у меня на шее.

– Не я, а мой господин, – уточняю я.

Сделав короткий реверанс, она поспешно направляется к отцу и что-то шепчет ему на ухо, а затем принимается обслуживать посетителей в противоположном углу.

Плоскую вершину холма снова заслоняют. На этот раз передо мной встает хозяин таверны:

– Дочь говорит, вы из Лондона. Меня зовут мистер Рен, я владелец.

Склонив голову, я принимаю кружку эля, которую он мне протягивает.

– Это, наверное, очень интересно: жить бок о бок и со сторонниками Парламента, и с роялистами.

– Я видел и самого короля, но на расстоянии. Что же касается Ферфакса или Кромвеля, о них мне, к сожалению, удавалось почерпнуть информацию лишь из газет. – Задумавшись, он кивает. – Странно, но у меня складывается ощущение, что я знаком с ними лично. Они оставили след в наших жизнях, хотя вряд ли люди, подобные мне, когда-нибудь с ними пересекутся.

– Мы – не более чем пешки, которыми можно управлять, – размышляю я.

– Что ж, вы пришли сюда не для того, чтобы слушать мою болтовню, – говорит мужчина, но тон у него не слишком виноватый. Он оглядывается на холм. – Если поедете прямо, то через несколько миль увидите карьер Фоу. Ходят слухи, что старуха Демдайк, матриарх одной из двух семей, казненных после суда над ведьмами в Пендле, встречалась там с самим дьяволом. Поговаривают, что она продала ему душу в обмен на исполнение желаний. Он принял облик мальчика по имени Тибб.

– А если я захочу подняться на холм?

– Оттуда его нетрудно найти. Вы не заблудитесь.

– Благодарю вас. Издалека холм очень живописный. Хотелось бы полюбоваться им и вблизи.

Он уже отворачивается, чтобы уйти, но внезапно останавливается.

– Доставшееся нам наследие величественно, но сурово, и оно всегда на виду. Берегите свою лошадь. Почва здесь болотистая. Натяните поводья, когда будете подъезжать к холму.

Допив эль, я поднимаюсь из-за стола. Рэн останавливает меня.

– Сэр, к нам уже приезжали люди, подобные вам. Молодые, старые, богатые, бедные. Неважно, под какой личиной вы скроетесь,