Марго, растаяв от благодарности за сахар, оказалась достойной доверенного секрета. Отныне она наполняла корзины съестным, а Сири относила их, отдыхая по дороге на заброшенных фермах. Марго рассказала про Лукаса Ирме Сильной, та встревожилась: ведь им нужна крыша над головой, а значит, каменщик. Как же помирить отца с сыном? Она пошла к Корбьерам и рассказала о том, как Лукас с ней вместе принимал Люси, ее внучку, как осторожно применил щипцы, как оживлял девочку и как заплакал, когда она начала дышать, а он завернул ее в полу своей рубашки. Мсье Корбьер ничего не ответил, просто собрал инструмент и кликнул помощника. А Ирма еще и к Брюно зашла, тот всегда скучал, когда любимый медведь впадал в спячку.

– Поживем тут, сколько потребуется, – заключил каменщик, окинув опытным взглядом башню. – Да ты тут настоящую стройку затеял!

Он почесал щеку грязной ручищей.

– Два месяца, а то и три будем вставать ни свет ни заря, ложиться, когда ноги не держат. Сможешь нам помогать? Что там у тебя с руками? Как подумаю, черт… Скольких пальцев у тебя не хватает?.. Ну-ка покажи! Не может быть!

– Длинная история, – отозвался Лукас, показав все свои десять пальцев, которые некогда охотней играли на гитаре, чем таскали камни. – Конечно, я вам помогу. Вот только с едой беда. Мне особо нечем вас угостить.

– Это как раз не беда, женщины все устроят, нечего волноваться. В крайнем случае доберемся с тачкой до деревни.

– До деревни? Она далеко?

– Далече, Лукас! Вы к Луне ближе, чем к планете Земля! Полное уединение. Священный, так сказать, покой.

Мсье Корбьер повернулся к подмастерью.

– Пошли, посмотрим на трещины поближе. Может, и спасем что-нибудь.

Они исчезли в башне, а Брюно Морван собирал уже ветки и папоротник, чтобы устроить себе берлогу, как делал обычно в Медвежьем логу.

Лукас принес ему топор.

– Ну что, Брюно? Не успел оглянуться, как графом стал?

– Я? Вот еще. Да никогда в жизни. С чего ты взял?

– Ты наследник своего батюшки, значит, граф де Морван.

– Держи карман шире!

Брюно перевалился с ноги на ногу.

– Лучше расскажи, как ты тут, старина Лукас? Борода у тебя знатная. Признайся, для морозов отрастил. Знал бы, прихватил гребешок. Морда у тебя пострашней моей, честное слово!

Лукас невольно провел рукой по волосам. Какие длинные, сплошные колтуны! Гребешок не помешал бы! Брюно продолжал шепотом:

– А королеву где прячешь? И раз мы тут о прическах заговорили, ходит слух, будто они обрили ее под ноль. Притянуто за волосы, как по мне, прости за каламбур. Или правда обрили?

– Сам увидишь.

Лукас отправился на поиски Эмы. Пошел прямиком к красному клену, она сидела у корней и складывала пирамиду из веточек. Он вернулся, держа ее за руку, как маленькую девочку. Каменщики смолкли, когда ее увидели. Морван отступил на три шага. Бесплотность призрака, юбка горничной, руина среди руин, и только взгляд черных глаз тверд, как черное дерево.

– Эма, узнаешь Брюно? А это мой отец и его подмастерье.

Каменщик снял шапку.

– Ваше величество…

Эма, похоже, никого не видела, ничего не слышала.

– Мы не во дворце, не стесняйся, – успокоил Лукас отца. – Все бродяги посреди развалин равны.

Вот так и начали восстанавливать башню Дордонь. Каменщики и медвежий поводырь работали без устали в хорошую и в плохую погоду, под снегом и под дождем. Каждую неделю им присылали корзину с едой, а Сири свистела, давая знать, что ее притащила. Лукас пробовал с ней здороваться, махал издалека, но та сразу же убегала. Госпожа Корбьер ухитрялась частенько посылать им сладкие пирожки. Брюно съедал свою порцию в один присест, Эме хватало на неделю.

Дама жезлов не произносила ни слова, никогда не улыбалась, никому не смотрела в глаза. Но она не чуждалась их общества, иногда собирала хворост для костра, чистила овощи, поднимала петли в вязании Лукаса. Эма сосредотачивалась на каждом деле так, словно на кончике картофельной кожуры, на спустившейся петле повисла судьба мира. Занималась она и менее полезными вещами: сосала воротник плаща Бенуа, хлестала веткой реку Верную, отвечала поутру птицам. Лукас спрашивал себя, навещает ли Эму Тибо, находясь между мирами? И очень в этом сомневался.

В марте месяце мсье Корбьер с подмастерьем собрались отлучиться за материалом на две-три недели.

– Что еще привезти кроме досок? Может, гребень?

– Сапоги для Эмы и удочку, – ответил Лукас.

– А самое лучшее – гитару, – попросил Брюно. – Для вечерних посиделок у костра.

Мсье Корбьер нервно поежился и бросил камешек в крапиву. Сын поклялся, что никогда больше не притронется к гитаре в его присутствии.

– Хорошая мысль, почему бы и нет? – отозвался Лукас и тоже запустил в крапиву камешек.

– Ты уверен, не передумаешь? – встревожился отец.

– Я тебе доверяю, ты знаешь, какие гитары мне нравятся.

Каменщик ни за что не попросил бы прощения у сына, и Лукас никогда бы не признался, что простил отца. Сейчас они наконец помирились в свойственной им манере.

Мужчины отсутствовали три недели и вернулись с материалами, красивой гитарой из белой ели, удочкой и – какое счастье! – с солью. А самым большим подарком стало то, что телегу везла кобыла.

– Лошадь! Откуда? – закричал Брюно, мигом одолев склон на журавлиных ногах.

Не поздоровавшись с людьми, он подбежал к лошади.

– Надо же!.. Где они тебя отыскали на Плоскогорье? Ты ведь кобыла, глазам не верю! Разве это не чудо?

– Табун пригнали однажды утром на Плоскогорье окольным путем, – объяснил подмастерье.

– Вот-вот, она мне то же самое сказала!

– А призналась, откуда они взялись?

– Нет.

– Еще одна тайна.

В тот вечер все были в прекрасном настроении, Аякс в особенности, потому что очень заинтересовался гостьей. А люди уселись вокруг костра и делились новостями. Вокруг башни Дордонь все прекрасно: крокусы, подснежники, южный ветер. Утки по дороге домой отдыхали на берегу Верной. Снег, если шел, сразу таял. Березового сока пей не хочу. Ночи потеплели. Лукас и Брюно перестелили пол в башне, очистили часть территории, заготовили столько дров, что на всю зиму хватит, обрезали плодовые деревья, починили дровяную печь, вскопали огород.

И мсье Корбьер с подмастерьем принесли недурные вести. Королю Жакару приходилось несладко. Продовольствие, что поступало из-за границы, мгновенно развозилось по провинциям, так что королевские чиновники не успевали составить опись. Френель добывал себе дрова контрабандой под носом у инспектора, который сидел в будке, перекрыв основной путь. В Рок-ан-Фай открылась подпольная школа на первом этаже харчевни «У герцогини». Ребятишки проходили туда через курятник. «Власть», манифест Т. Б., напечатали снова в ста пятидесяти экземплярах, да так, что ни к одной из трех типографий острова не смогли придраться. Стена новой крепости строилась днем и разрушалась ночью. У статуи короля, воздвигнутой на дворцовом холме, на следующий день после открытия руки вымазали красной краской. И с чеканкой монет у Жакара неприятности: прежние не вышли из оборота, и народ все подряд, даже с профилем Альберика, называл «тибо». Мсье Корбьер достал одну такую