портил перья на шляпах. Голодная, грязная, усталая свита скакала без дороги по бурелому среди черных стволов и пурпурных листьев, не веря, что когда-нибудь выберется из леса. Один Жакар не колебался. Он вел свой отряд, как опытный капитан – корабль, и казалось, деревья расступались перед ним.

Над пятью охотничьими павильонами курился дымок, соусы томились на плите, но в тот вечер король не посетил ни один из них после охоты.

29

– Они точно знали, где мы. Никто за пределами дворца не знал, НИКТО! А проклятые заговорщики знали. ЗНАЛИ, Инферналь!

Герцог постарался выпрямиться, хотя и так сидел в кресле очень прямо. После целого дня в седле у него болела поясница, ему очень хотелось вымыться, но теперь важней оградить короля от поспешных безрассудных решений. Он обычно советовал Жакару умерить свой гнев, и надо отдать королю справедливость, тот стал намного спокойнее. Хотя вена на виске набухала, жилка под глазом билась, и дыхание прерывалось. Доктор Фуфелье считал, что у короля слабое сердце, и то и дело приходил к нему с трубкой, желая его послушать, но Жакар захлопывал дверь у него перед носом.

Однако успокоить короля полностью невозможно, если охота провалилась. Герцог Инферналь дожидался, пока его величество выпустит пар. Поглаживал перстень с изумрудом и глядел в огонь камина, согревающий курительную. Каминную полку украшали две на удивление безобразные собаки на задних лапах. Ножки тоненькие, а морды огромные. Скульпторша Агнес нарочно их испортила. Зато таксидермист превзошел самого себя. Глядя на чучела охотничьих трофеев, можно было подумать, что попал не то в зоопарк, не то в музей восковых фигур. Живым был только огонь, что отбрасывал веселые блики на мрачную деревянную резьбу, на кожаные кресла, на коричневые стены и коллекцию трубок, играл на хрупких стеклянных фигурках, на хрустальном графине, на механизме стеклянных часов из Бержерака. Огонь оживлял фантастических чудовищ, вышитых на жилете Наймита, которого срочно призвали на совет, хотя даже королева не знала о внезапном возвращении охотников.

– Проклятые заговорщики! Вот уже ПОЛГОДА они сыплют нам мел в муку и подливают уксус в вино! ПОЛГОДА разворачивают суда с товарами и разгружают иностранные поставки раньше, чем те пройдут нашу таможню. Мешают строительству и торговле, оскорбляют вельмож. Мы их ловим, мы их казним, но им хоть бы что! Им ПЛЕВАТЬ! Вы их знаете не хуже меня, Инферналь, они изворотливы, как угри!

Король бегал по курительной, на лбу у него выступил пот. На боку звенели сабля и тот самый длинный нож, которым он собирался убить оленя. Вернувшись, он швырнул подбитый лисьим мехом плащ в лицо Бенуа и тут же выпроводил злосчастного мажордома, оставшись в одной рубашке, расстегнутой на волосатой груди, и в обтягивающих мускулистые ноги рейтузах, которые так нравились Виктории.

– Сир, вы их сурово наказываете, и рано или поздно они угомонятся, – спокойно отозвался банкир.

Стражи порядка буквально наводнили остров: в форме, чтобы устрашать, в гражданском платье, чтобы следить. Вины множились, наказания тоже. Любое нарушение каралось, правосудие короля обходилось без суда и следствия. Король казнил иногда просто так, для острастки, выбирал жертву, подкинув монетку, ткнув пальцем наугад в список жителей города. Из страха перед палачом несчастные оговаривали других невиновных, родню или соседей, а Жакар радовался, что посеял вражду среди тех, кто мог бы создать прочный и надежный союз против него.

Темницы и застенки забиты до отказа. Поначалу приговоренных к принудительным работам заставили копать ров вокруг крепости, но трудились они кое-как, спустя рукава. Да и скопление недовольных вблизи дворца показалось королю опасным. Тогда десяток осужденных сбросили в море с мыса Забвения, поскольку девать их было решительно некуда. Тела несчастных, разбившихся о скалы, вынесло потом в Овечью бухту. Такого рода подарки никого не могли порадовать.

Инферналь предложил наиболее гигиеническое решение: устроить лагерь возле мыса Маяка, на небольшом скалистом островке. Островок назывался Белым из-за крачек, северных птиц, которые во время перелетов дважды в год отдыхали здесь и выбелили камни экскрементами.

– Ссылка послужит назиданием, ваше величество, – настаивал герцог. – Попадет преступник на Белый, и больше о нем ни слуху ни духу. Уверяю вас, неизвестность действует особенно устрашающе. Чем дальше ссыльные, тем сильнее страх. В конце концов заговорщики уймутся и оставят нас в покое.

Рассуждения канцлера не убедили короля.

– В покое, Инферналь? О чем вы говорите? Какой покой, пока не снесли им головы с плеч? Кто у них главный, черт побери? Кто? КТО? Проклятый Т. Б.? Попался бы он мне! Уж я бы его! – Жакар зажал в кулак неподвижный воздух курительной.

– Т. Б. – безымянный философ, сир, – заметил Наймит. – Как правило, безымянные философы не грабят на большой дороге.

– Да знаю я, знаю! Вы мне сто раз повторяли!

Жакар прислушивался к мнению Наймита и не трогал тебеистов. Они распространяли свои идеи, а он закупал порох. Но в тот вечер у Жакара сдали нервы. Стрелы уверенно летели в цель, лучники хорошо подготовились. На опушке леса досталось и свите. Дурачка Филиппа сбросила лошадь, споткнувшись о натянутую веревку. Люди в масках напали на него, забрали серебряные зубы и кошелек, зато оставили шляпу с перьями. У мясника и доктора Рикара тоже отобрали кошельки, а четырех слуг пощадили, очевидно, потому, что у них и брать-то нечего.

Король единственный, в кого летели стрелы. Впервые после коронации негодяи посягнули на его жизнь. Впрочем, Жакар ярился не потому, что ему угрожала гибель. Злодеи лишили его охоты, которую он ценил куда больше жизни. Если нельзя гнаться за добычей и убивать, лучше сдохнуть.

– Лучше сдохнуть, – прошептал он сам себе и поскреб щетинистую щеку.

Утром он не побрился, и щека была как наждак. В день охоты не бреются! Дурная примета!

– У этого происшествия есть и положительная сторона, – рискнул заметить герцог.

– ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ, Инферналь? Я не ослышался? Черт бы вас побрал!

– Во-первых, вы живы и здоровы, ваше величество, благодаря вашей исключительной неподражаемой реакции. Во-вторых, мы получили очень ценные сведения.

– Какие же?

– У заговорщиков есть помощники во дворце, – объявил Наймит прежде, чем банкир успел сказать то же самое.

– Именно, – вздохнул герцог, которому претило до крайности, что какой-то выскочка вечно выхватывает лучший кусок у него изо рта и повсюду сует свой нос.

– И вы называете это ценными сведениями? – ощерился Жакар, а за ним и Стикс.

– Вы хотите назвать это по-другому, ваше величество?

– Да! Это очевидность! Недопустимая очевидность!

Жакар не мог смириться с такой очевидностью. До сих пор во дворце ему угрожала единственная опасность: дурное настроение Виктории. Теперь стало ясно, что это – наименьшая из всех его бед. Некогда сам Жакар подкупал и восстанавливал против Тибо его окружение – и вдруг понял, что та же история повторяется с ним. Если бы нелепый Бенуа, бестолковый мажордом, оказался причастен к заговору, король раздавил