Кто же из двоих его больше допек: король или баронет? Хитрости короля дорого обходились казне, долги росли как на дрожжах. Пять охотничьих павильонов стали для банкира последней каплей. Камины топили со вчерашнего дня, стены завесили шерстяными коврами, полы покрыли пушистыми, меха разложили на каждом кресле, постели согрели грелками, в шкафы повесили значительный запас сухой чистой одежды, кладовые набили мясом, рыбой, фруктами, орехами, кухни наполнили благоуханием соусов, жаркого и сладких пирогов. Заранее вскипятили воду для ванны с душистыми маслами. Приготовили все, чтобы вычистить и накормить лошадей. Столько трат и усилий ради горстки замызганных шалопутов и легкомысленного монарха, что осчастливит своим посещением тот или иной павильон.

Дорогу к Центральной провинции они покинули на очередном перекрестке и свернули на запад по проселку. Мушкетеры ободрали все икры о низкий колючий кустарник. Они понятия не имели, куда именно направлялся король, лишь надеялись, что дорога когда-нибудь изменится к лучшему. По счастью, отряд скоро добрался до места, избранного Жакаром. Оно носило название «Уединенное» и представляло собой часть Западного леса, принадлежавшего герцогу Инферналю. Король знал этот лес как свои пять пальцев и выбирал едва заметные тропки, что вряд ли разумно при таком количестве лошадей, однако никто не смел ему возражать.

Наконец Жакар подал сигнал к началу травли.

Суть парфорсной охоты можно передать в пяти словах: «Свора преследует дичь до изнеможения». Гончие короля великолепны: азартные, злые, голосистые, добычливые, готовые загрызть любого зверя, если бы король им позволил. Однако Жакар предпочитал убивать затравленную дичь собственноручно, вонзая длинный нож с левой стороны под лопатку. «Удостоить оленя высокой чести» означало его убить. Жакар повторял всем и каждому, что охотничий нож – лучшее оружие. Но если б он мог заколоть добычу кинжалом с рукоятью, украшенной рубинами, то был бы на верху блаженства. Кинжала он так не нашел, ну и пусть! Все равно убийство – несравненное наслаждение.

Свора мгновенно напала на след большого оленя с могучими рогами. Отлично! Забава растянется не на один час. Будто при вспышке молнии Жакар на мгновение увидел глаза оленя, полные задора и ужаса, затем одним прыжком олень скрылся из глаз. Собаки с лаем бросились за ним. Главный псарь пришел в отчаяние: Стикс замешался в стаю гончих, внес разлад и панику в отлично вышколенную свору. Домашний любимец в ошейнике и сам походил сейчас на лютого зверя. Псарь лишний раз задумался: «И откуда он такой взялся?»

Олень им встретился лучший из лучших. К концу осени его великолепные рога посветлели, поэтому он стал отчетливо виден в сумраке леса, но все равно ускользал, использовал всевозможные хитрости, так что напряжение и азарт не ослабевали ни на секунду. Сначала он ловко сбивал собак со следа. Если бы не Стикс, они бы его потеряли. Принялся петлять по следам других оленей, чтобы натравить собак на кого-нибудь еще. Когда уловка не удалась, стал возвращаться по собственным и отпрыгивать резко в сторону, надеясь, что собаки помчатся в противоположную. Гончие замирали в недоумении. Жакар предусмотрительно выбрал лес без ручьев и рек. Он терпеть не мог, когда собаки теряли след, а олень тонул или – что еще хуже! – выбирался на другой берег. Нет! Лучше гон и нож в сердце! Смерть от руки короля!

Лес звенел от лая и криков охотников, которые из-за тумана то теряли друг друга из вида, то неожиданно сталкивались. Инферналь, жертва мании преследования, шарахался от туманных теней, пугался кустов и веток. Вместо того чтобы смотреть вперед, голубенькие глазки шарили по сторонам, а поджатый рот совсем исчез в бороденке.

У герцога усиливался страх, у короля – возбуждение. Он горячил взмыленного жеребца, подгонял мушкетеров, осыпал всех ругательствами. В упоении торжества, хмельной от ощущения всемогущества, что распирало его изнутри, Жакар жадно впивал запах прелых листьев, мха, мокрой земли, дождливого неба, собачьего и лошадиного пота. Филипп остановился, чтобы почистить сапог, и увидел, как король сломя голову промчался мимо. Баронет решил, что монарх окончательно свихнулся.

Прошло немало часов. Доктор Рикар, мясник, Филипп, его слуга и еще трое охотников окончательно заблудились. Даже олень выдохся и стал ошибаться. Его движения замедлились, иногда он замирал в нерешительности, касаясь рогами земли. Его загнали в ловушку: с одной стороны пропасть, с другой – скала, впереди люди, позади собаки. Олень обернулся, решив принять бой. Он был обречен. Жакар плотоядно ухмыльнулся, вынул нож и облизнул губы.

И в этот решающий миг послышался свист. С южной стороны. Среди лая собак и криков оленя различил его только Жакар. С северной стороны раздался ответный свист. Жакар поднял нож и вытащил саблю, с которой не расставался. Он хорошо знал эти посвисты, вот-вот загорится лес и польется коровий навоз. Заговорщики переговаривались как марсовые посреди парусов, как конюхи посреди табунов. Их свист всякий раз сулил несчастье.

Гончие рвались вперед, олень отступал, клинки короля сияли на солнце. Исход предрешен заранее. Но нет. Ничего предрешить нельзя. Вместо оленя добычей оказался король. Заговорщики затравили его как охотники. Когда третий свист донесся с запада, Жакар резко развернул жеребца. Услышав свист с востока, перешел в галоп.

Жакар действовал хладнокровно и так стремительно, что сбитые с толку мушкетеры не смогли его защитить. Они запаниковали, увидев, что стрела вонзилась туда, где секунду назад был король. Ланселот отдал приказ, несколько гвардейцев поскакали за Жакаром, остальные стали палить по лесу.

Еще три стрелы полетели вслед Жакару с приглушенным свистом. Одна вонзилась в ствол ели, вторая в дуб, а третью никто не заметил. Бенуа, жеребец, внезапно присел под Жакаром, тот перелетел через его голову и приземлился под копытами лошади Ланселота. Король немедленно вскочил на ноги.

– Бездельник! Вставай! Бенуа! Живо! Идиот! Кретин! – орал он, осыпая коня ударами, потом рассмотрел пену на боку и сообразил: – Черт! Я его загнал!

Ланселот тут же отдал королю свою лошадь, отстегнул пороховницу и огляделся по сторонам. Стреляли наверняка сверху, с какой-нибудь ели, потому что с других деревьев листья опали и спрятаться в их кроне невозможно. Жакар вскочил в седло и увидел стрелу в горле Бенуа. Бедняга бился в агонии.

– Бездельник, – повторил он для порядка. И приказал: – Пристрелите. Он бесполезен.

Ланселот тут же выстрелил из мушкета. На выстрел ответило эхо, и дымное облако поплыло во влажном воздухе. Жакар уже скакал по самой извилистой тропе, какую выбрал бы и олень. Ланселот для верности выстрелил еще раз.

Больше ни единой стрелы. Мушкетеры, псарь со сворой, герцог Инферналь и слуги устремились вслед за королем. Обогнули умирающего коня и едва не бросили в лесу пешего Ланселота. Заблудившиеся Филипп, Рикар и остальные охотники мигом нашлись благодаря пальбе. Подлый осенний дождь