когда Эмили привезла из Лондона в Кеннел-Фарм детские вещички. Тогда, несмотря на извращенное чувство обиды, она в конце концов бросилась целовать Эмили со слезами раскаяния. Эстер снова услышала, будто в полубреду, как Эмили произносит, сухо и прозаично: «Не благодарите меня. Не стоит. Давайте порадуемся вместе».

Сейчас она могла покоиться на дне пруда, среди длинных густых водорослей. И хотя произошедшее выглядело бы как несчастный случай, на самом деле все было бы не так. Эстер ничуть не сомневалась. Оказавшись лицом к лицу с этим непреложным фактом, она не могла унять дрожь.

Эстер ощутила нехватку воздуха и вышла в ночь. Молодая женщина была не настолько сильна, чтобы честно себе признаться: она стала частью заговора, в который не собиралась впутываться. Нет! Конечно, она переживала и моменты отчаяния, и вспышки гнева, однако не планировала совершать мерзких поступков. Она почти надеялась, что может вдруг случиться несчастье, и почти допускала, что предотвратить трагедию не в ее силах. Почти. И только. Однако вокруг начали твориться нехорошие дела.

Эстер прошла по тропинке и села на скамейку под деревом. Безмолвие ночи вселяло ужас – особенно когда раздавался крик совы или какая-нибудь сонная птица копошилась в гнезде.

Она просидела под деревом около часа, в полной темноте и уединении, скрытая под густой сенью свисающих ветвей.

Позже Эстер уверяла себя, будто некие сверхъестественные силы, в которые она верила, заставили ее выйти из дому и сесть в определенном месте – поскольку именно там планировалось черное дело, и ей суждено было воспрепятствовать злу.

Наконец Эстер встала, стараясь дышать не так громко, прокралась в свою комнату и нетвердой рукой зажгла свечу. Мерцающее пламя осветило ее перекошенное от ужаса смуглое лицо. Потому что, сидя под деревом, Эстер в какой-то момент услышала вблизи шепот и заметила, как что-то белое мелькнуло во тьме; и она намеренно решила остаться и подслушать.

Для Эмили Уолдерхерст – что совершенно естественно, учитывая ее характер, – не могло быть большего утешения, чем видеть, что и у другого человека на душе сияет солнце.

Когда на следующий день Эстер вышла к завтраку, от ее вчерашней хандры не осталось и следа; молодая женщина просто излучала радушие. Покончив с завтраком, они вдвоем с Эмили направились в сад.

Эстер никогда не проявляла такого интереса ко всему, что ее окружало, как в то утро. Эмили впервые угадала в ней желание поговорить по душам, задать вопросы почти интимного характера. Они беседовали долго и весьма откровенно. Как мило со стороны Эстер, думала Эмили, беспокоиться о ее здоровье и настроении, интересоваться деталями повседневной жизни, даже столь простыми, как приготовление и сервировка еды, словно каждая мелочь имела большое значение. Эмили даже решила, что раньше была слишком пристрастной и заблуждалась, думая, что Эстер нет никакого дела до отсутствия Уолдерхерста и сроков его возвращения. Эстер замечала все вокруг и принимала близко к сердцу; она полагала, что маркизу следует вернуться немедленно.

– Пошлите за ним, – вдруг выпалила она. – Пошлите за ним как можно скорее.

Отчаянная решимость на ее исхудавшем смуглом лице тронула Эмили.

– Как мило с вашей стороны переживать за меня, – сказала она. – Не знала, что вы считаете это важным.

– Он должен приехать, – настаивала Эстер. – Пошлите за ним.

– Вчера я написала письмо, – сообщила леди Уолдерхерст. – Я начинаю тревожиться.

– Я тоже тревожусь, – повторила за ней Эстер. – Очень сильно.

Во время пребывания Осборнов в Полстри обе женщины, конечно, много времени проводили вместе, однако в последующие два дня почти совсем не разлучались. Эмили несказанно обрадовалась и почувствовала облегчение от того, что Эстер проявила себя как отличная собеседница, и даже не обратила внимания на еще два обстоятельства. Первым обстоятельством было то, что миссис Осборн выпускала Эмили из виду лишь тогда, когда она находилась под присмотром Джейн Капп.

– Признаюсь чистосердечно, – сказала молодая женщина, – что чувствую за вас ответственность. Просто не хотелось говорить об этом раньше.

– Вы чувствуете ответственность за меня? – удивилась Эмили.

– Да, именно, – отчеканила Эстер. – Уолдерхерст должен быть здесь. Я не гожусь на роль человека, способного о вас позаботиться.

– Это я должна взять на себя заботу о вас, – мягко возразила Эмили. – Я старше и сильнее. И вы не настолько здоровы, как я.

Эстер ударилась в слезы, чем немало напугала собеседницу.

– Тогда сделайте то, о чем я вас прошу. Не ходите никуда одна. Берите с собой Джейн Капп. Вы уже два раза едва не стали жертвой несчастного случая. И пусть Джейн спит в гардеробной.

По телу Эмили прокатился озноб. Ее охватило то же самое ощущение ненормальности происходящего, как ранее на липовой аллее, когда она с изумлением повернулась к Джейн – будто вокруг смыкалось кольцо.

– Я так и поступлю, – кивнула она.

Однако еще до того, как завершился следующий день, все тайное стало явным – открылась жестокая, безжалостная правда о событиях, которые ранее казались невозможными. Уют украшенного цветами будуара и безмятежность раскинувшегося за окном сада сделали все происшедшее даже еще более нереальным.

На второй день Эмили начала замечать нечто новое: Эстер присматривает за ней, Эстер все время начеку. И когда Эмили это поняла, ощущение ненормальности происходящего усилилось, а вместе с ним пришел и страх. Казалось, чьи-то невидимые руки возводят вокруг стену.

Тот вечер запомнился ослепительно красивым закатом. Две женщины провели вторую половину дня вместе, читали и беседовали. Говорила в основном Эстер. Она знала много историй об Индии – живых, необычных, интересных историй, которые возбуждали саму рассказчицу.

Когда лучи заходящего солнца приняли самый насыщенный золотой оттенок, принесли на подносе чай. Эстер перед тем ненадолго покинула комнату. Вошел лакей с подносом, держа его с несоразмерно торжественным видом; порой мужская прислуга способна небольшой ритуал обставить как важную церемонию. В последнее время чай часто сервировали в будуаре Эстер. Однако на этой неделе леди Уолдерхерст решила заменить свой чай молоком по совету миссис Капп, которая намекнула, что чай «возбуждает нервы».

Сперва она наполнила чашку для Эстер, зная, что та с минуты на минуту вернется. Затем поставила напиток на стол и принялась ждать. Послышались шаги. Когда молодая женщина вошла в комнату, Эмили как раз поднесла к губам свою чашку.

Позже она не могла объяснить себе, что произошло в следующую секунду. Потому что Эстер метнулась к ней и выбила чашку с молоком из рук. Чашка покатилась по полу, расплескивая содержимое.

– Вы отпили хоть каплю? – выкрикнула Эстер.

– Нет, – ответила Эмили, – не успела.

Эстер рухнула на стул и наклонилась вперед, закрыв лицо ладонями.

Лицо леди Уолдерхерст постепенно сравнялось по цвету с молоком.

– Подождите… – Эстер пыталась отдышаться. – Подождите, сейчас я успокоюсь и все вам расскажу. Теперь я расскажу все.

– Да, – еле слышно промолвила Эмили.

Через пять минут миссис Осборн опустила руки и положила их