Мари слово. Изредка всхлипывая, вытирая слёзы с холодного лица, она не могла избавиться от чувства обиды, которая была вдвойне тягостнее по причине того, что её нанёс Мишель.

* * *

На протяжении трёх долгих дней от Мишеля не было никаких вестей. Клэр практически ни с кем не разговаривала и, тяжело переживая их размолвку, угрюмо расхаживала по своей комнате.

После случившегося Мари долго обдумывала слова князя Равнина о том, что уже давным-давно ей нужно было сообщить про Клэр органам сыска. Пока её гостья уныло сидела в гостиной, направив свой померкший взгляд в пустоту, Мари с тяжёлым сердцем поехала в город заявить о найденной девушке. Клэр даже не заметила её ухода. Продолжала думать о своём. Да и Мари не стала прощаться, зная, что уже к вечеру они снова будут вместе пить чай и вести задушевную беседу.

Мысли уносили Клэр всё дальше и дальше от реальности, в которой она оказалась. Она грела себя воспоминаниями о последнем учебном годе, проведённом в стенах любимой гимназии, о людях, что её окружали, о занятиях по фехтованию, которые всегда казались ей занимательными, пока в её руке не оказалось настоящее оружие.

Перебирая кончиками пальцев кружева своего платья, она всё так же, холодно и без интереса, смотрела на тёмные макушки елей в окне. Северный ветер снова пригнал стаю чёрных туч и, закрыв ими всё небо, бросал взлетевшие иссохшие листья обратно на землю.

Она была бы в этот час ещё печальнее, если бы за окном сияло тёплое солнце. Ощущая собственное ничтожество, Клэр попросту слилась с окружающей её атмосферой. В ясный же день все её тайные тёмные сущности беспокоили бы изнутри, вырываясь наружу перед каждым встречным.

Небо надрывалось под тяжестью холодной воды, на стекле стал образовываться мокрый кривой контур. Проходя мимо гостиной, в которой всё это время находилась Клэр, Майя не раз интересовалась её здоровьем и предлагала выпить чашечку травяного чая, но в ответ получала лишь отрицательное покачивание головой. Измученная печалью, Клэр не заметила, как постепенно проходил день и за окном начинало вечереть. Дождь, не смолкая, стучал по крыше и металлическим оградкам в саду.

Послышался разговор между камердинером, дворецким и Майей. Причиной недолгих споров послужил приезд каких-то господ. В такую пасмурную погоду никто из прислуги сразу не смог узнать нежданных гостей.

– Ничего не понимаю! Что надобно этим людям здесь в такое время? – говорил пожилой дворецкий Майе и камердинеру, который был взволнован больше всего.

Некоторое время эта троица выглядывала фигуры неизвестных мужчин через окно и резко, почти с криком, от него отпрянула, когда в дверь громко постучали. Перепуганная прислуга тут же поспешила открыть перед гостями дверь, чтобы лишний раз не заставлять их ждать. Клэр заметила возникший переполох и, не вставая с кресла, лениво повернула голову в сторону двери.

В дом вошли четыре офицера из царской охраны с грозными лицами, которые с трудом можно было рассмотреть под чёрными козырьками киверов.

– Чем я могу помочь вам, господа? – старался сохранять спокойствие старый дворецкий. – Графиня Миланова изволили-с отъехать.

– Барышня по имени Клэр Данииловна отъехала с нею?

Клэр, расслышав своё имя и не вникая в суть происходящего, вышла к ним.

– Я Клэр. Что вам будет угодно? – усталым голосом спросила она.

– Клэр Данииловна, вы обвиняетесь в государственной измене. По указу Его Величества, государя императора Александра Павловича Романова, вас велено сопроводить во дворец для допроса!

– Что? – Клэр показалось это смешным, и она тяжело улыбнулась услышанному. – Какая измена? Должно быть, вы ошиблись.

– Взять, – сухо приказал один из вошедших мужчин.

– Это же абсурд! Какая-то глупая ошибка!.. Я никакой не шпион! – наконец испугавшись, затараторила она и стала пятиться вглубь комнаты.

– Уведите её! – приказал офицер, и Клэр тут же схватили грубые руки его подчинённых.

– О какой измене идёт речь? Я ни в чём не виновата…

Её волокли наружу так бесцеремонно, словно она и впрямь была опаснейшим преступником. Никакие мольбы хрупкой девушки не могли отменить приказ, не могли заставить одуматься.

– Я не виновата! Майя! Прошу, помоги мне!

Клэр страшили последствия этого лживого обвинения. Прекрасно понимая, что попытки освободиться бесполезны, она всё равно продолжала вырываться из рук ведущих её офицеров.

Майя принялась расспрашивать у охраны, что же всё-таки случилось, но ничего не смогла добиться.

На улице Клэр ждала узкая чёрная повозка. Обитая досками, без окон, она наводила ужас одним своим видом. Рядом с ней стояла ещё пара человек. Клэр отчаянно пыталась схватиться за всё, что попадалось у неё на пути, пока её, словно котёнка, волокли за шиворот. Она брыкалась, рвалась на волю изо всех сил, что у неё были, но их было недостаточно. Беспомощно оглядываясь по сторонам, она отчаянно вцепилась рукой в мокрый плащ одного из офицеров, находившихся рядом.

Лишь после того, как её тонкая рука сжала грубую скользкую ткань, Клэр, подняв глаза, увидела его… Мишель Равнин стоял перед ней неподвижно, словно скала. Такая же холодная, такая же бесчувственная и неприступная. Его бледное, хмурое, равнодушное лицо едва ли могло напомнить о тех чувствах, в которых он не единожды клялся.

Вмиг сделалось дурно. Душа была ни жива ни мертва. А сама Клэр стихла, перестала вырываться из тянувших её рук… То ли от ужаса, то ли от невыносимой боли предательства и непонимания, которые, подобно огню, выжигали внутри её груди миллиметр за миллиметром, она ничего не сказала. Да и что она могла сказать ему сейчас.

Клэр отпустила ворот плаща. Не в силах смотреть в его глаза слишком долго, она перестала кричать и вырываться. Её взгляд сделался холодным и покорным. Наконец она позволила усадить себя в наводящую ужас чёрную коробку.

Она не заметила, как тронулась с места повозка. Не ощутила толчка от движения. Холод, сырость, жёсткие, цепляющиеся за платье доски. Горечь на сердце быстро сменилась пустотой и безразличием. Клэр не чувствовала себя.

Теперь она ничто.

В мыслях больше не было ни солдат, ни Майи, ни поместья Милановых. Все её мечты и надежды разлетелись на мельчайшие осколки. В окружавшем её мраке, сама того не замечая, она перестала слышать, видеть и чувствовать. Она осталась одна со своим страхом, одиночеством и болью, которой не было конца.

* * *

Перед Клэр появились хорошо знакомые лица. Кругом стало светло, а на душе больше не чувствовался осадок от боли. Бабушка Элжира сидела за своим антикварным пиано, неторопливо перебирая пожелтевшие клавиши. Клэр казалось, что этот момент длится вечность. Сколько бы времени ни прошло, музыка всё не умолкала, а бабушка