за шагом захватывать индейские земли, убивать краснокожих, обрекать их на деградацию. Их надо спасти, чтобы было кого ассимилировать потом. Депортации были осуществлены в 1830-е гг. и стали фатальными. Многие индейцы умерли в пути, выживших оттесняли все дальше и дальше на Запад. Поселенцы не желали иметь по соседству никаких индейцев, ассимилированных или нет. Да и сами индейцы противились ассимиляции в том виде, в котором она проводилась.

В конце XIX века репрессии приобрели сглаженную форму, это была комбинация культурного подавления и сегрегированной ассимиляции, суть этой политики хорошо выражала фраза «убей в нем индейца — родишь человека». Теперь индейцев ассимилировали как неполноценный народ в далеких резервациях. По иронии судьбы именно эта жестокая политика, как считает Хокси (Hoxie, 1984: 243244), спасла индейскую культуру, пусть и в бесчеловечных условиях. Именно такие резервации сделали возможной современную программу Национального возрождения индейцев Америки.

В Калифорнии отчетливо прослеживалось испанское влияние. 80 лет этот штат осваивали испанские колонисты, пока он не был завоеван североамериканцами в 1848 г. Испанская колониальная администрация была слаба, лишь горстка солдат и чиновников содействовала немногочисленным поселенцам и миссионерам. Если говорить о государственных институтах, то индейцами занимались исключительно калифорнийские миссионеры-францисканцы. Заботились они главным образом о спасении индейских душ, но не забывали и о спасении тел, объединяя индейцев в сельские общины и приучая их работе на земле. Францисканцы преследовали благородную цель, осуществляя ее весьма жесткими способами.

Отец Фермин Ласуэн, баск по национальности, принял сан в возрасте 15 лет. Когда ему исполнилось 24 года, он отправился миссионером в Мексику, потом 30 лет служил в калифорнийской миссии, стал ее главой. У него были самые добрые намерения. Он стремился спасти индейцев через обращение и ассимиляцию и понимал, насколько это трудно. У индейцев не было «образования, религии, уважения к власти, и бесстыдно алчут они всего, к чему зовут их низменные страсти». Как мог он превратить «дикарский народ в людей очеловеченных, христолюбивых, воспитанных и работящих»? Такого можно было добиться только с помощью денатурализации. Легко представить, какое тяжкое бремя взвалил на себя этот священник, ведь он должен был победить в индейцах их природное начало. Огромными усилиями и бесконечным терпением испанский падре многого добился. Индейцы от рождения пребывали в «естественном состоянии», в отличие от испанцев, gente de razon, «людей разума». Но и в «естественном состоянии» индейцы были божьими тварями, и относиться к ним надо было милосердно, как к свободным людям. Даже дикарей не следовало угнетать, тем паче убивать или сгонять с земли. Но все менялось, как только индейцы обращались в истинную веру. Теперь они должны были подчиниться закону, и закон стал их тюрьмой. Нескончаемые часы принудительной работы на плантациях и столь же долгие часы молений на латыни, из которой они не понимали ни слова. На ночь индейских девушек запирали. И если индейцы проявляли непокорность, отказывались от работы или молитвы, их заковывали в кандалы, били плетью и снова заставляли читать Псалтирь. Иногда им отрезали уши и клеймили лоб. Обращенным индейцам дороги назад не было, их вольные братья не принимали их. И испанцы, и индейцы жили в страшной монастырской тесноте, их недокармливали и заставляли много работать. Индейцы из миссии выглядели крайне истощенными по сравнению со свободными индейцами Калифорнии и во множестве умирали от болезней (Stannard, 1992: 138–139). Это было то, что в таблице 1.1 мы называем «революционными проектами», попытками с фанатическим упорством осуществить всеобщую социальную трансформацию во имя достижения цели (или «ценностной рациональности» по Веберу). Все это привело к плачевным результатам. Францисканцы совершили локальный этноцид, непреднамеренный, но убийственный. В период их миссионерской деятельности погибла половина калифорнийских индейцев, в основном от болезней, вызванных скудным питанием и изнурительным насильственным трудом.

Европейские путешественники рассказывали, что обращенные индейцы выглядели понурыми, вялыми, утратившими радость и смысл существования. Сэр Джордж Симпсон некогда был главой «Компании Гудзонова залива», он благожелательно относился к местным индейцам, всячески способствовал их смешанным бракам со своими подчиненными. Оказавшись в 1841 г. в Калифорнии, он оставил такую запись: «Сыновья и дочери рабства! Многие из них столь сломлены духом, что даже не заводят семьи — они стремительно уходят в мир иной, и скоро на земле их отцов не останется ни одного индейца. Так происходит всегда, когда дети природы соприкасаются с губительной для них цивилизацией во всех ее обличьях. Этот печальный исход возможно объяснить лишь неисповедимой мудростью божественного Провидения» (La Perousse, 1989: 18–19; Paddison, 1999: 249–250). Даже этот милосердный белый человек объяснял гибель индейцев божественной волей. Но волю проявили францисканцы. Маоисты XVIII столетия жаждали усовершенствовать мир, но привели его к катастрофе.

Испанские ранчерос в Калифорнии были более прагматичны. Обнищавших индейцев можно было превратить в пеонов. Испанцы чаще женились на индианках и реже убивали их братьев и отцов. Их план предусматривал принудительную ассимиляцию и частичную сегрегацию уцелевших индейских общин. Ситуация значительно улучшилась, когда в 1821 г. Мексика завоевала независимость от Испании. Новое мексиканское правительство под влиянием идей Просвещения освободило в 1826 г. всех индейцев из миссий, сами миссии были секуляризованы в 1833 г., и половина их земельных владений была распределена среди индейцев. К сожалению, доброе начинание далекой метрополии было отдано на откуп хищнической колониальной бюрократии, чиновники сами прибрали землю к рукам — еще одно проявление поселенческой демократии (Phillips, 1975: гл. 2). В те времена почти все прибывающие переселенцы были англичанами. В 1848 г. они отвоевали Калифорнию у Мексики и провозгласили ее новым штатом Северной Америки. С их появлением преднамеренные кровавые чистки резко увеличились. Убийства не были главной причиной уничтожения индейцев. Хотя у нас нет точной статистики, мы вправе утверждать, что это были болезни. В Калифорнии в результате эпидемий, недоедания и голода погибло около 60–80 % индейцев, 10 % были убиты, еще одним отрицательным демографическим фактором стало резкое снижение рождаемости. Индейцев убивали осознанно и хладнокровно, кроме того, убийством можно назвать и такую ситуацию, когда при неравном соотношении сил гибель слабого становится неизбежной. Эти понятия неразделимы. Недоедание, голод, низкая рождаемость были предсказуемым результатом политики поселенцев, болезни тоже не были случайными. Эпидемии особенно стремительно распространялись там, где полуголодные индейцы жили скученно, как это было в калифорнийских миссиях или в североамериканских резервациях. Колонисты знали, как и почему распространяются болезни, но мало что делали, чтобы предотвратить те заболевания, к которым у них самих был развит иммунитет.

Нельзя сказать также, что их очень огорчали результаты. Нэш (Nash, 1992: 300–301) сравнивает реакцию белых на распространение болезни среди индейцев и черных рабов. Поскольку рабы были ценным товаром, белые хозяева