— извините — ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Говорит, понимаю, что подставили, а что делать — не знаю. И я растерялся: давят со всех сторон — и прокурор Москвы, и союзная прокуратура— кричат: «Конец года, пора дело закрывать, а ты все возишься!»

Не выдержал я. Вызываю Томкуса в последний раз и говорю: «Если не сдашь Пузырева, сядешь сам». Он в ответ только руками развел: «Значит, судьба». И ушел. И оставил, подлец, у меня на столе конверт с мечеными деньгами. Обыкновенный почтовый конверт, который сразу и не заметишь. И я не заметил. А через двадцать минут ко мне в кабинет ворвались…

— Можете не продолжать, — сказал Красин, чувствуя, что Роммель от волнения задыхается. — Били сильно?

— Если бы только били… Мне по несколько суток спать не давали! Знаете, что это такое? Это камера в два квадратных метра. Без окон, без нар, с низкими потолками и осклизлыми от сырости стенами — гроб! Сядешь на пол, а на тебя откуда-то сверху вода! Потоком! Плавать, значит, учат. Встаешь… И так до бесконечности, до следующего допроса…

— И вы в конце концов признали себя виновным.

— Признал. И меня примерно через месяц выпустили. И даже, представляете себе, извинились. Удивительно?

— Удивительно, — согласился Красин. — Пузырев на допросах присутствовал?

— Несколько раз. В качестве наблюдателя, так сказать. Но улыбался при этом очень выразительно. — Роммель устало склонил голову, растер ладонью лоб. — Поэтому, когда Пузырев заявился ко мне в девяносто втором и сказал, что поможет открыть нотариальную контору… В общем, у меня не хватило мужества ему отказать. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — сказал Красин. — Дарственная на Томкуса у вас?

— У него.

«Они ее запустят в дело, как только Краковская исчезнет. Ловко!»

— И ксерокопии нет?

— Две.

— Не подарите одну?

Роммель тяжко вздохнул и протянул Красину бумаги, которые вытащил из сейфа.

— Что еще от меня требуется?

— Молчать. — Красин тщательно изучил документы и спрятал в кейс. — И расслабьтесь. Ваши подчиненные не должны знать, что вы чем-то расстроены.

Роммель принял совет Красина буквально — достал из нижнего ящика стола бутылку коньяка и два стакана.

— Выпьете?

— На работе не употребляю.

Роммель выпил, закурил и, зло, жестко усмехнувшись, хлопнул себя ладонью по коленке.

— Черт побери! А я ведь знал, что именно так все и кончится! Знал!

— Он помассировал сердце. — И долго мне молчать?

— Вы хотите знать, когда наступит развязка?

— Да.

— Я думаю, через недельку. — Красин легко поднялся. — Всего доброго, Михаил Георгиевич!

— Всего доброго! — автоматически повторил Роммель и пустым безразличным взглядом уставился в окно.

ГЛАВА 11

Ровно в семнадцать тридцать, как ей и было назначено, Донецкая вошла в приемную Редькина. Она внимательно осмотрелась и медленно, с достоинством приблизилась к столу, за которым сидела рыжеволосая секретарша, средних лет дамочка с удивленно-настороженным взглядом широко распахнутых светло-серых глаз.

— Здравствуйте! — Я — Донецкая Маргарита Васильевна…

— Очень приятно. — Секретарша встала, поправила поясок, стягивающий в талии свободного покроя платье, и скрылась за дубовой резной дверью. Через минуту вернулась, сказала, взмахнув пушистыми ресницами:

— Вас ждут.

Редькин, мужчина с бычьей шеей и крупной головой, блондин со стрижкой «ежик» сидел за столом, перелистывая какие-то бумаги. Ему было под пятьдесят, а может быть, и больше — возраст скрадывала прическа и очки с затемненными стеклами. На маленьком журнальном столике рядом с ним стоял небольшой японский телевизор. Одет Редькин был в серый костюм, но пиджак в данный момент висел на спинке стула.

— Здравствуйте, — сказал Редькин. — Здесь написано, что вы свободно владеете английским и французским языками. Это верно?

— Верно, — кивнула Донецкая. — Я долгое время работала в нашем посольстве в Бельгии…

— А после перестройки — в частных заведениях на преподавательской работе… И рекомендации отличные…

— Вас это смущает?

— Настораживает. — Редькин снял очки, всмотрелся в жесткое, без единой морщинки, но привлекательное лицо посетительницы, вышел из-за стола и, закурив, сунул руки в карман брюк.

— Вам сколько лет?

Донецкая сузила глаза.

— Если бы вы внимательно прочитали мою анкету, то не стали бы задавать даме столь бестактный вопрос.

— Простите, — сказал Редькин без тени смущения в голосе. — Я читаю обычно только то, что меня интересует. — Он сделал несколько шагов в сторону и стал рассматривать посетительницу с новой позиции — сбоку. Донецкая мгновенно вспомнила, как демонстрировала ей свою фигуру секретарша, подумала, что здесь так принято, и, поставив на стол сумочку, походкой манекенщицы прошлась к окну и обратно, не забыв при этом эффектно развернуться и гордо вскинуть голову.

— Вы очень красивая женщина, вернее, элегантная, — сказал Редькин, когда Донецкая остановилась и — тоже без тени смущения — бросила на своего нового шефа вопросительный взгляд.

— Я рада, что вы это оценили. — Донецкая пригасила взгляд и спросила: — Чем я должна заниматься?

Редькин в недоумении дернул себя за мочку уха.

— Видите ли, внешнеполитические вопросы меня, конечно, интересуют — с кем мы в хорошие отношениях, с кем не очень, из-за чего конфликт и каким образом этот конфликт наше правительство улаживает. Но главный вопрос для меня — что происходит в нашей стране…

— Кавказский регион?

— Да. Я часто выезжаю за рубеж, встречаюсь с сотрудниками «Интерпола», которые порой подкидывают мне довольно каверзные вопросы.

— Например?

— Что происходит в Чечне, через которую на Запад хлынули огромные партии наркотиков? Кто этим занимается? Кто за этим стоит?

— Трудные вопросы, — согласилась Донецкая. — Но не по адресу.

— И я так думаю, — оживился Редькин. — Пусть на эти вопросы отвечает министр иностранных дел, но… Чтобы не выглядеть дураком… Вы меня понимаете?

— Прекрасно. Мне надо составить для вас список возможных вопросов и конкретных, с юмором, ответов, которые вызвали бы у оппонента улыбку и привели его в хорошее настроение.

— Абсолютно верно! Сумеете?

— Срок?

— Неделя. Работать можете дома. Если будет что-нибудь срочное, я вас вызову. Договорились?

— Да, — кивнула Донецкая. — А моя предшественница справлялась со своими обязанностями?

— Она слишком серьезно относилась к ним, поэтому ее мнение довольно часто совпадало с мнением прессы, у которой, извините меня, язык без костей. В общем, я расстался с ней без сожаления. — Редькин посмотрел Донецкой прямо в глаза и впервые за весь разговор улыбнулся. — Надеюсь, мы с вами поладим.

— Поладим, — сказала Донецкая. — Я — хороший дипломат.

— Хотите кофе?

— С удовольствием.

Редькин прошел к задней стене и распахнул замаскированную под книжные полки дверь.

— Прошу.

Комната была небольшая, но с удобствами: стол, диван, холодильник, электрический самовар, и было в ней тепло и уютно.

— Ваши личные апартаменты? — спросила Донецкая.

— Как вам сказать… — пожал Редькин покатыми