Русланов снабдил его запасом стрелок к ружью, и что? Затеять перестрелку? Даже если ему удастся снять этих двоих, негромкие хлопки выстрелов могут услышать остальные разбойники. Обложат, возьмут тёпленьким. Да и Андрей – не «Ворошиловский стрелок». Не факт, что вот так запросто получится завалить злодеев. Тем более, стрелками, предназначенными для уток…

Тут дверь сруба распахнулась, наружу вышел человек. Что-то в его облике показалось Андрею смутно знакомым. Как многие художники, он обладал хорошей зрительной памятью, и сейчас эта светло-коричневая свободная куртка, алый шарф и сиреневый берет что-то напоминали… Есть! Ресторация, где они с Селивёрстовым впервые заговорили о реактивных снарядах! Даже не о самой «Катюше», о возможностях планёров, начинённых взрывчаткой. И тогда он взял обещание с друга выслушать важную информацию, заинтриговал его. Как видно, не его одного. За одним из столиков скучал живописец, делал наброски в альбоме. Сидел довольно далеко, неужели с такого расстояния можно было услышать их беседу? Выходит – можно. Во всяком случае, у неизвестного рисовальщика это получилось. Теперь хотя бы становилось понятным, откуда ветер дует, почему от него требуют «бумаги». Очевидно, художник шпионил за ними со штабс-капитаном.

Так вот кто нарисовал предупреждение и отправил его с уличным мальчонкой Русланову. Сделал это художник ещё в городе, а потом быстро подъехал сюда. На мотоцикле или вездеходе. Ну точно, вон прогал между деревьями, там наверняка есть наезженная дорога, ведущая к мосту. Вот только в сложившейся ситуации новое знание не решало насущной проблемы – как выручать Селивёрстова?

Андрей взял художника на прицел, решая, что же делать, но тут события неожиданно приняли новый оборот. Из избушки вышел ещё один разбойник – косматый, нечёсаный, с бородой лопатой, в свободной рубахе и кожаных штанах. За верёвку, будто в поводу, он вёл отставника. Путы стянули кисти штабс-капитана, а свободный конец как раз и держал душегуб. Он резко обратился к художнику, явно с интонациями требования и угрозы. Слов разобрать было невозможно, но тон говорившего не оставлял сомнений – лиходеи ссорились, делили что-то. Живописец высокомерно вздёрнул подбородок, ответил отрывисто. Разбойнику ответ не понравился, он выхватил револьвер.

Сидевшие у костра ватажники застыли с ложками у рта, наблюдая разборку старших, но к оружию не прикасались. В отличие от них, бородатый направил револьвер на художника и принялся громко ругаться, почти кричать. Дальше Андрей действовал, не пытаясь найти рациональное объяснение своим поступкам.

Он прицелился в голову бородатого и выстрелил. Негромкий хлопок пневматики утонул в оре разбойника, но эффект был налицо: голова бородатого дёрнулась, он начал заваливаться на бок. Для окружающих это оказалось полнейшей неожиданностью, однако разбойники у костра расценили произошедшее единственно возможным образом – чужак убил их главаря!

Побросав котелки, бандиты схватились за карабины. Ещё миг, и они откроют стрельбу! Художник не стал дожидаться, сам выхватил оружие и уложил одного из недавних сообщников. Тем временем Селивёрстов, со связанными руками, но освободившийся от повода, упал и перекатился подальше от перестрелки, а Сосновцев дважды выстрелил во второго бандита. Одновременно хлопнул и револьвер художника. Разбойник повалился прямо в костёр. В тот же миг сиреневый берет с завидной прытью скрылся в избушке…

Более не скрываясь, Сосновцев рванул к костру – пригибаясь, виляя как заяц, он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Из дверного проёма захлопали выстрелы, и, судя по звуку, били из карабинов или винтовок. Пули запели над головой. Но Андрей добежал уже, добрался, завершил бросок длинным прыжком и приземлился с переворотом. Слава тебе, далёкий сэнсэй, научил когда-то и этому!

Он укрылся за телом мертвого ватажника. Труп дергался, принимая пули, предназначенные визитёру, казалось, он вздрагивает от боли. Теперь только Андрей рассмотрел, что костёр разжигали особыми брикетами, дающими жаркое и почти бездымное пламя. Недолго думая, Сосновцев схватил один из едва занявшихся брикетов и метнул его в избушку. Следом, обжигаясь, подхватил второй – и туда же его, в дверной проём!

Годами просушенное дерево сруба, – а дожей последние дни не было! – с благодарность приняло «красного петуха». Из избушки повалил дым, послышались заполошные выкрики. Кто-то сунулся было в распахнутую дверь, но Сосновцев уже вооружился карабином и сделал по дымной завесе несколько выстрелов. Крик отчаяния превратился в вопль боли…

Сосновцев бросился к другу, прихватив у того же убитого бандита длинный нож из-за пояса.

– Андрей Павлович, друг сердечный! – задохнулся Селивёрстов. – Откуда вы здесь?!

– Молчите, герр гауптман! – просипел Андрей, перерезая путы на его руках. – Бежим под навес! Оседлаем мотоцикл, я когда-то водил подобный и дёру!..

– Да! Быстрее… Там есть дорога… – Селивёрстов лишь махнул рукой в ту сторону, где пролегал путь к спасению.

Они кинулись к навесу. Сосновцев быстро нашёл рычаг стартёра, принялся заводить железного коня. Отставник метнулся к высокому колесу вездехода с карабином в руках. Один угол сруба пылал жарким пламенем, но за другим мелькнула тень, показался ствол. Селивёрстов пальнул дважды из ружья, отбив охоту у неизвестного стрелка высовываться.

Но вот фыркнул и застучал двигатель. Сосновцев оглянулся – Селивёрстов отстреливался. Андрей оседлал трёхколёсную машину и сейчас поддавал газу, нетерпеливо поглядывая на друга.

– Никодим Митрофанович, хватит палить! Перебьёте всех разбойников, что полиции останется?

Штабс-капитан не заставил себя ждать, вскочил в седло сзади. В облаке густого выхлопа, с прогазовкой, мотоцикл развернулся и с места рванул вдоль кромки леса, подпрыгивая на неровностях.

Андрей вцепился в ручки управления, сосредоточился на вождении, и всё же успел разглядеть неясные фигуры в дыму возле сруба. Мелькнул ненавистный сиреневый берет. И тут же о ближние стволы и ветки деревьев защёлкали пули, штабс-капитан обхватил друга за плечи, прикрывая спину. Сосновцев – на лихом вираже, на двух колёсах! – вписался в поворот и вырулил на плотную грунтовку, уводящую в лес. Ветер свистел в ушах, нещадно тарахтел двигатель, выпуская, время от времени, густые султаны дыма, но беглецы мчались вперёд!

Грунтовку пересекали какие-то тропы и просеки, на поверку правобережье оказалось не таким уж диким уголком, но Андрей не позволял себя сбить с толку, уверенно колесил по едва различимой дороге. До тех пор, пока откуда-то справа, с рёвом и посвистами, не выкатился четырёхколёсный вездеход, облепленный бандитами. Их преследовали! Им стрелял вслед!

Седоки пригнулись, Андрей резко свернул на какую-то очередную дорожку, потом ещё поворот, и ещё, чуть не вылетев с узкой тропы в чащобу кустов, но преследователи не отставали. Вездеход позволял им срезать углы, ехать по бездорожью, между стволами деревьев. Но Сосновцеву пока удавалось угадывать очередной манёвр бандитов. В последний момент он умудрялся свернуть на какую-нибудь и вовсе уж едва заметную тропку.