- Обязательно образуется. Особенно, если вы не будете лезть в нашу личную жизнь, — осекаю тещу резко. — Я все решил, Лена, доверься мне, — уверенно шепчу жене, обнимая ее за талию и уводя прочь из клиники.

На тот момент даже представить не могу, какой ад ждет нас обоих впереди.

Эмоциональные всплески и истерики Лены в период подготовки к ЭКО, необъяснимая паника. Отказ от процедуры — и долгие уговоры. Единственный шанс.

Но даже после положительного результата легче не становится.

Впереди — всего несколько месяцев передышки, а после — госпитализация Лены с угрозой выкидыша. Следом — еще одна. И так на протяжении всей беременности. Вплоть до преждевременных родов.

Вместо теплых семейных ужинов — передачки в больницу. Вместо ощущения первых толчков малыша — невозможность даже прикоснуться к постоянно болеющей жене. Вместо счастливого лица будущей мамочки — поднадоевшая кислая мина тещи, что ни на шаг не отходит от Лены.

И самое страшное… Вместо так называемого «ожидания чуда» — постоянный страх потерять ребенка, к которому я прикипел задолго до его рождения…

* * *

Сейчас. Вадим

Что Снежана сказала? Заберет Алю?

Мою. Выстраданную. Дочь.

Испепеляю взглядом стремительно сбегающую фигурку. Снежана действительно думает, что может уйти просто так? После всей той дряни, что наговорила мне?

В один прыжок оказываюсь рядом. Хватаю ее за талию и впечатываю спиной в себя, игнорируя слабый женский вскрик. Ладонь скользит на живот, фиксируя Снежану, чтобы даже дернуться не смела.

— Угрожать мне вздумала? — рычу ей на ухо, пытаясь игнорировать нашу близость. — За эти недели ты так и не поняла, С КЕМ связалась? Со мной можно договариваться, но не угрожать. А покушаться на мою дочь — величайшая глупость. Как бы я не относился к тебе, но есть ценности, за которые я порву. Даже тебя, Снежана, — резко разворачиваю ее к себе, сжимаю плечи и смотрю в растерянное лицо. — Рассказывай, какого черта тебе нужно на самом деле?

Хрупкая, она дрожит в моих руках, а я едва сдерживаюсь, чтобы не усилить хватку и на нервах не сломать Снежану. Впитываю ее страх, ловлю опустошенный взгляд, изучаю эмоции. Снежана создает впечатление попавшего в капкан зверька. Но в тот момент, когда я жду ее полной капитуляции, она вдруг приподнимает подбородок и повторяет четко:

— От тебя лично — ничего мне не нужно, — выделяет каждое слово. Боится, но продолжает говорить: — Однако наши дети…

Наши? Дети?

Не позволяю ей закончить. Разъяренный, подталкиваю Снежану к дальней стене и вжимаю в холодную панель, чтобы не выкрутилась и не вздумала сбежать.

— Ты утверждаешь, что я стал донором для твоего ребенка? Ты нормальная вообще?

Готов рассмеяться ей в лицо. За свою жизнь я, конечно, попадал в нелепые ситуации с женщинами, но чтобы мне предъявляли подобное… Нет, это точно впервые.

Снежана хмурит брови и глаз с меня не сводит, будто прочитать мысли пытается. А у самой в голове, наверное, активно шестеренки крутятся. Может, она осознает наконец-то, что не по адресу со своими претензиями явилась?

— Нет, не совсем так… — шумно и рвано вдыхает, словно ей не хватает воздуха.

Покачнувшись, сглатывает тяжело. На миг обмякает в моих руках, но тут же выпрямляется. Если Снежана думает, что со мной сработают ее уловки, то глубоко ошибается. Не отпущу, пока все не выясню.

— То есть я, владелец крупнейшего международного медиахолдинга, два года назад сдал… кхм… свой биоматериал в клинике для твоего ЭКО? — я возмущен ее словами. — Зачем это мне? Подзаработать хотел? Был у меня кризис в бизнесе, но не настолько, — усмехаюсь раздраженно.

Снежана зажмуривается, будто я причинил ей боль. И я тут же ослабляю хватку, взволнованно окинув ее взглядом, но отходить не спешу.

— Позволь мне объяснить, — совсем иным тоном продолжает она, сменив стратегию. — Я не знаю, как это произошло, — поднимает на меня печальный взор. — Но да. Почти два года назад мы с Антоном сделали ЭКО от донора. Я забеременела близняшками. Но потеряла одного ребенка при родах. Мне так сказали тогда, но…

Какие близняшки? Вспоминаю результаты теста ДНК, которые мне Снежана в лицо тыкала. Там было что-то о двух девочках. И что? Обе якобы мои? Не мог я детей на стороне заделать и забыть! Тем более, не сдавал ничего.

У меня единственная дочь — и родила ее Лена. И точка!

— Я сочувствую твоему горю, но не имею к этому никакого отношения, — прерываю я бред Снежаны. — Ты чего добиваешься? Привязать меня хочешь, манипулируя детьми? Какие близняшки, какие тесты? Или это новый способ на меня ребенка своего повесить? Плюс сто за оригинальность.

Я делаю шаг назад и несколько раз в ладоши издевательски хлопаю. Снежана чуть ли не подскакивает на месте, как будто боится, что ударю. Хотя я бы никогда не обидел ее физически, несмотря ни на что.

Но, черт бы ее побрал, она испытывает мое терпение, не прекращая лгать!

— Наоборот, — произносит чуть ли не с вызовом. Медленно, но уверенно приговор себе подписывает. — Не повесить, — смело смотрит на меня. — Я хочу вернуть своего ребенка. Аля — моя дочь!

Все. Чека выдернута из гранаты. Вот-вот прогремит взрыв и разнесет все к чертям.

Секунда — и я упираюсь кулаками в стену по обе стороны от Снежаны. Заключаю ее в кольцо, стараясь не трогать при этом.

— Ты опять? Не шути так, — рявкаю угрожающе. — Алину выносила и родила моя жена. Я был рядом все это время. Слишком дорого мне досталась МОЯ дочь! А то, что ты говоришь, полный бред!

— Но ее настоящая мать — я, — не сдается. — И дома ее ждет сестра-близняшка. Рита. Они обе — наши с тобой дети, — замирает, изучая меня. Судя по реакции, в ее мозгу щелкает что-то. И Снежана преображается. — Если ты действительно не знаешь, как это произошло. Если не участвовал в обмане. Если не похищал моего ребенка…

Часто моргает, выпуская слезы из глаз. Дышит судорожно, всхлипывает.

— Нет! И еще раз нет! Хватит уже! — повышаю голос.

— Тогда услышь меня! — сминает ткань моей рубашки. На себя тянет, и теперь я оказываюсь в плену Снежаны. Теряюсь под ее несчастным взглядом. — Я все это время верила, что моя вторая дочь мертва. Оплакивала ее. Пока не увидела Алю. Точную копию Риты. Меня обманули! Нас с тобой обманули, понимаешь?..

Затихаем оба, переводя дух. Временное перемирие перед следующей битвой. Слышно лишь наше тяжелое дыхание и стук сердец.

Пользуясь передышкой, я прокручиваю в голове все, что говорила Снежана. И прихожу к болезненному, но наиболее вероятному выводу.

Снежана сошла с ума на фоне потери ребенка. И теперь одержима мыслью, что Аля — ее дочь.

В таком случае все сходится. И поведение ее обретает смысл, и слова звучат логичнее. В воспаленном разуме Снежаны все так и есть. Она искренне верит в то, что говорит.