– Скорее балуюсь…

– Все равно, о вас отзываются, как о человекетренированном. И кирпичи ладонью рубите, и по «убойным» точкам попадаете безпромаха… Вам подробно рассказывать, откуда вестишки, или на слово поверите, чтознаю?

– Поверю, поберегу время…

Даша ослепительно улыбнулась:

– В общем – вы идеальный подозреваемый. Неужели непонимаете? Дело настолько чистое, что его нет нужды «шить». А ведь мы нерассмотрели еще одну увлекательную возможность: если допустить, что вы все жене убивали, настоящий убийца может с радостным визгом воспользоваться случаем.Кстати, если бы сегодняшний стрелок не промахнулся, так и могло оказаться. Напокойника можно повесить все, что угодно, вдобавок к тому, что на вас ужевисит, можно сфабриковать нечто убедительное… – Она надолго замолчала,созерцая собеседника с видом полной откровенности и неподдельногодружелюбия. – Мне ваша откровенность нравится, но позвольте циничнозаметить: вы пока что и не пытались выскочить из этой истории. Нужно иметьнервы-канаты, чтобы с простодушной ухмылкой сидеть и не пытаться себя спасти,всецело полагаясь на интеллект и справедливость суда… так не бывает. Не верю яв суперменов. Любому на вашем месте было бы адски неуютно.

Камышан нервно курил – и, если Даша хоть что-то понимала вподследственных, у него был вид человека, решившегося одним прыжком сигануть вхолодную воду… С такими вот лицами и решаются.

– Ну хорошо… – начал он многозначительно, тономковарного стряпчего из мелодрамы, собравшегося раскрыть роковую тайну. – Ау меня есть гарантии, что вы не побоитесь иных откровений?

– Не побоюсь, – сказала Даша. – И надо мнойесть еще кое-кто нетрусливый…

У него был вид человека, утвердившегося в каких-то своихдогадках. Даша терпеливо ждала, боясь поторапливать его даже мысленно.

– Ну хорошо, получайте откровение, – сказалКамышан, открыто ухмыляясь. – Маргариту трахал Виталий свет Степанович,господин губернатор. Потому и на снимках его нет – не может же еговысокопревосходительство светиться в подобных декорациях…

– А где гарантия, что это не злобный навет? –усмехнулась Даша.

– Пишите, – сказал он, все так жеухмыляясь. – Вообще-то, она сама из кожи вон лезла, чтобы оказаться впостели с господином Устьянцевым. Вы слышали, что Ритка была помешана наМерилин Монро настолько, что пыталась подражать кумиру решительно во всем?Отлично. А кто у нас идеально подходит на роль шантарского Кеннеди? Губернатор,конечно. Он, кстати, прекрасного пола не чурается, уж вы-то не могли не знать…Подходы к нему Ритка с определенного времени стала искать с энергиейбульдозера. И не скажу, чтобы это было особенно сложно, – рано или позднодолжны были пересечься через общих знакомых…

Он говорил, не запинаясь и не колеблясь, сыпал именами,датами, подробностями, деталями, словно равнодушный компьютер. Даша старательнозаписывала – столь же прилежно, не колеблясь. Она очень скоро начала понимать,что Камышан не врет: все, что он рассказывал, было не так уж сложно проверить,слишком много имен и подробностей для торопливо сляпанной на нарах «липы». Да ине было у него времени обдумать «липу», не дали ему времени добросовестноотрабатывавшие свободу бичи…

– Потом началось прямо-таки комическое повторениеистории Мерилин и Кеннеди, – продолжал он. – Патрону в конце концоввсе это прискучило, не было у Риточки качеств, способных привязать мужиканадолго, да и деревенской простотой своей могла довести до белого каления…Степаныч ее стал вежливо отшивать, а она, что твоя Мерилин, начала емуназванивать кстати и некстати, по всем возможным телефонам, забрасыватьэпистолярами.

– Чего она хотела?

– Самое смешное – ничего материального. Хотела и дальшедублировать первую леди татарской губернии в некоторых аспектах. А Степанычуэто уже надоело хуже горькой редьки. Пытался даже через меня как-тодоговориться, деньги предлагал, чудак, не понимал, что это у нее разновидностьпаранойи, когда никакие деньги не спасут…

– И что дальше?

– А ничего, – сказал Камышан. – Убили ее водин прекрасный день.

– И вы это убийство как-то связываете с тем, что мнетут рассказали?

– Вот уж нет. – Камышан, такое впечатление,моментально ощетинился. – Я вам просто откровенно отвечаю на ваши вопросы…

– И хотите уверить, что у губернатора был мотив…

– Ничего подобного.

– Господи, мы же с вами не дети, – сказалаДаша. – Из всего, вами рассказанного, даже зеленый стажер может сделатьвывод, что у губернатора был повод… или хотя бы подсознательное желание, чтобыМаргарита сломала шею на ровном месте. Я уже немного представляю, что это былаза дамочка…

– Боюсь, не представляете, – хмыкнулКамышан. – В кабинете патрона идет совещание с участием вице-премьера,решается адской сложности вопрос касаемо энергетических тарифов – и в это времябеспрерывно названивают два телефона на столе губернатора, то один, то другой,попеременке – это, понимаете ли, Риточке позарез нужно узнать, любит ли ее ещемилый Виталик… Представляете положение Степаныча? А потом она заявляется вприемную – совещание еще идет, уточняю – и героически сражается с охранникамивице-премьера, орет, что никакая она не террористка, а просто жаждет выяснитьотношения с любимым… Думаете, вру? Можете проверить. К широкой общественностиэта история не попала, но свидетелей было изрядно… У нее, конечно, отобралипропуск в управу, но ведь не угомонилась, даже успела первую леди матом покрытьпо домашнему телефону… Я в толк не возьму, как эта история еще не выпорхнула всарафанное радио…

Даша даже не улыбнулась в ответ на его откровенное ржанье.Спросила серьезно:

– Выходит, у губернатора все же был мотив?

– Ну, это как посмотреть. За что купил, за то и продаю.А выводы делайте сами. В одном вас готов заверить: все можно проверить. Иперепроверить. Может, раскопаете еще что-то такое, чего и я не знаю. В концеконцов, я кое-какие организационные вопросы обеспечивал, что греха таить, но сподсвечником не стоял, не обо всем осведомлен…

– Прекрасный мотив, – сказала Даша. – Я имеюв виду тот, что был у вас.

– Что-о?!

– А вы подумайте, – невозмутимо продолжала она,лучась ангельской улыбкой. – Маргарита достала вашего патрона – до полногодушевного раздрая и неконтролируемого бешенства. И он поручил своему верномуоруженосцу, сиречь вам…

У Камышана был вид несправедливо обиженного ребенка, коемузлые дяди вместо варенья подсунули ложку касторки. Даже челюсть отвисла. Прошлоне менее полуминуты, прежде чем он смог пролепетать: