– Пустяки, – сказала Даша. – В самом деле,нет тут люксов. Если бы я возмечтала о психологическом терроре, сунула бы вас клюдям посерьезнее. Да вдобавок поручила бы вертухаям шепнуть сокамерникам, чтовы малолетку трахнули, или, того хуже – вовсе вы не помощник губернатора, апроворовавшийся прокурор… Вот тогда задали бы вам жару по полной программе…Нет, серьезно, я вам всего лишь хотела показать самое безобидное ваше будущееокружение. Помните такую песню – «Побудьте день вы в милицейской шкуре – выжизнь увидите наоборот…»?

– Есть же какие-то правила, жалобы, прокурорскийнадзор…

Он был зол и сварлив, но эти несколько часов его все жемалость пообтесали и уверенности в себе лишили. Совсем другой человекполучился.

– Все есть, – сказала Даша. – Только вотдоказать что-либо будет затруднительно, уж вы мне поверьте…

– Вы в самом деле не боитесь.

– Вашего патрона? – подняла она брови. – Нухорошо, давайте просчитаем варианты… Беда ваша в том, что сейчас нету Советскойвласти. Да-да, как ни парадоксально, именно в том ваше слабое место… Если быменя взялись воспитывать при старом режиме, дело и в самом деле кончилось бы уныло.Могли в два счета вышибить с волчьим билетом или определить на веки вечные вдежурную часть захолустного райотдела… Ну, а нынче все по-другому. Убить меняваш патрон не убьет – уж простите, из-за вас он таких глупостей делать небудет. Ну, вышибут.

И максимум через час устроюсь в какую-нибудь частнуюфирмочку, где будут мне платить впятеро больше, чем здесь, да вдобавокрегулярно… В фирмочку, принадлежащую какому-нибудь шишкану из тех, кто и сейчасна вашего босса плюет через губу… Так что ни черта вы мне не сделаете. Найдетеизъяны в моих логических выкладках?

Судя по его лицу, изъянов он не нашел.

– Вот так-то, – сказала Даша без всякоготоржества. – А посему кончайте на меня давить, думайте лучше, какотмыться. Между прочим, не забывайте, что я вас из-под пули выдернула. Дело нев ваших горячих благодарностях, которые мне по барабану, а в констатации тогопростого и ясного факта, что вас всерьез собрался пришить кто-то серьезный.Винтовка с глушителем и лазерным прицелом – это серьезно, нет? Надеюсь, не считаете,будто с пальбой – моя инсценировка? Нет? Ну, значит, мыслите вполне здраво.

– Чушь какая-то… – Он потер виски, брезгливопринюхиваясь к своему опозоренному костюму. – Дайте сигарету, у меня этибандерлоги отобрали…

– Ради бога, – Даша придвинула ему полнуюпачку. – Можете не возвращать, я из-за вас и так куртку перепачкала, итого хватит…

– Ни черта не понимаю, – сказал он почтижалостно. – Из винтовки, средь бела дня…

– Вы на каком свете живете? – спросилаДаша. – В жизни не поверю, будто не знаете, что появилась у нас давноновая национальная традиция: мочить опасных свидетелей…

– Но я…

– Ерзаете вы на стуле, хоть в нем и гвоздей торчащихнету, – сказала Даша. – Может, и прикинули уже, кто вас хочетшлепнуть и за что… А может, и ни за что. Просто так, для надежности. Хреновобыть слабым звеном… или попросту представляться кому-то слабым звеном.

– Бред…

– А так оно всегда и кажется, – сказалаДаша. – Трудно поверить, что собутыльники и подельники – такие козлы…Хотите, выпущу? Вот возьму да и выпущу? На все четыре стороны. Что опятьерзаете? Не хотите уже? Я над вами ничуть не издеваюсь, но на лице у вас стольмучительное раздвоение личности сейчас обозначилось, что хохот берет… Вамоблегчить задачу? Да, мы можем договориться… в том случае, если вы не совершиличего-то такого, после чего никакие договоры невозможны… Скажем, убили кого.Убивали кого-нибудь в последний месяц?

– Нет. И раньше тоже не убивал…

– Значит, есть шанс.

– А вот потом-то меня и… – он сделал красноречивыйжест.

– Значит, есть за что?

– Нет, я чисто теоретически. Вы же сами сказали –кому-то может попросту взбрести в голову черт знает что… Нет у меня в загашникеникаких роковых тайн.

– Как писали в старинных романах, позвольте вам неповерить, – сказала Даша. – Будем договариваться?

– Представления не имею, что мог бы вам предложить…

– Ну, тогда займемся скучными буднями… – пожалаплечами Даша. – На вас тут лежит заявление гражданки Евдокимовой… Нежелаете ознакомиться?

– Вздор… – проворчал он, ознакомившись.

– Не скажите. Есть статья. Ограничение свободы – додвух лет, арест – от четырех до шести месяцев, лишение свободы – до двухгодочков…

– Глупости. Это была шутка. Она сказала, что может инакропать мемуары, а я достал газовик, упер ей в лоб и сказал – убью… Онашутила, я тоже. И не было никаких свидетелей…

Вообще-то, он был прав – Ниночкино слово против его слова, ктому же Ниночку еще надо отыскать…

– Хорошо, – сказала Даша. – К этому эпизодувернемся попозже. А сейчас вдумчиво займемся покойной Маргаритой Монро. В какихвы с ней были отношениях?

– Знакомый. Пили вместе, в одних компаниях.

– А спать вместе доводилось?

– Вот уж нет. Не люблю «пепельниц».

– А сегодня кого сняли? – усмехнулась Даша. –Если это не пепельница – тогда я мать-аббатиса…

– Ну и что? Эту я видел первый раз в жизни, а наРиткину постельную жизнь насмотрелся. Только что свечку не держал… Я не эстет,но какая-то разборчивость должна быть.

– Ну, и кто, например?

– А это надо?

– Надо.

Повздыхав, он принялся перечислять фамилии. Добрых две третидлиннющего списка были Даше уже знакомы, но и кое-что интересное попадалось.Чтобы Даша не приняла это за чистую сплетню, Камышан старательно перечислялдетали, обстоятельства, места и адреса. Одним словом, активно сотрудничал соследствием. Любо-дорого смотреть.

– Список, конечно, впечатляющий, – сказалаДаша. – Только вот в чем камень преткновения: ни один из этих субъектов вночь, непосредственно предшествовавшую убийству, Маргариту домой не отвозил. Несветился возле ее квартиры буквально за час до убийства…

– Ах, вот вы о чем… Ну, отвозил. Потому что оказалсяединственным, кто худо-бедно мог сидеть за рулем. Остальные упились. Аоставлять Риту там не было никакой возможности – все уже разбились по парам,Ритка только мешала… Отвез ее…

– Откуда, кстати?