— Ну да! — Катерина вытащила из-под просторногошёлкового жакета массивный кованый кулон на толстой цепи и положила на столикперед милиционером. Однако, когда она сделала вторую попытку, контур сновазазвенел.

— Что ещё металлическое на себе имеете? — ещёбольше оживился страж порядка.

— Не иначе, Катька, это звенит твоё золотоесердце! — съехидничала Жанна.

Кате было не до шуток. Она судорожно ощупывала свою одеждупод пристальным взглядом подозрительного милиционера.

— Ну что, скоро ты? — раздражённо проговорилаЖанна. — Да отдай ты ему своё оружие!

— Оружие? — вскинулся парень и схватился закобуру.

— Девушка шутит, — натянуто улыбнулась Ирина инезаметно показала Жанне кулак.

— При исполнении обязанностей у меня нет чувстваюмора! — строго сообщил милиционер. — Ну что, нашли источник сигнала?

Катя чуть не плакала.

— Что мне, догола раздеваться? — проговорила онадрожащим голосом.

В это время к посту подошла женщина средних лет вмилицейской форме с погонами капитана.

— Что у тебя тут, Каштанкин? — неодобрительнопоинтересовалась она, окинув строгим взглядом собравшихся.

— Да вот, женщина вызывает сигналметаллоискателя, — сообщил парень, вытянувшись в струнку.

— Ну женщина, ну вызывает, — протянула капитанша,окинув Катю равнодушным взглядом, — что такого? Конечно, вызывает, когда унеё обувь гвоздиками подбита!

— Так что же мне — ещё и разуваться? — ужаснуласьКатерина.

— Да зачем разуваться, — махнула рукоймилиционерша, — ногу в контур поставьте!

Катя поставила ногу на порожек металлоискателя, и приборснова оглушительно зазвенел.

— Проходите! — разрешила капитанша.

Ну вот почему, — заговорила Жанна, когда они удалилисьот милицейского поста, — почему именно с Катериной обязательно происходяткакие-то мелкие неприятности?

— Я не виновата, — вскинулась Катя, — если уних такое устройство чувствительное!

— Сама ты слишком чувствительная! — отрезалаЖанна.

Подруги прошли по широкому зеленому коридору, миноваликвадратный холл, заставленный красивой старинной мебелью, поднялись помраморной лестнице и оказались перед высокой дверью, обитой вишнёвой кожей. Надвери красовалась медная табличка с надписью:

«Вольфганг Степанович Себастьянов, заместитель директора».

Жанна решительно толкнула дверь. Подруги оказались внебольшой приёмной, перед столом, за которым величественно восседала по жилаяженщина с остатками былой красоты.

— Нам назначено, — поспешно сообщила Жанна. Ириназаметила, что их деловая и решительная подруга в этом кабинете стала необычноскромной и даже как-то уменьшилась ростом.

— Фамилия? — строго осведомилась секретарша.

— Ташьян! — отозвалась Жанна. Секретарша заглянулав раскрытый ежедневник и кивнула:

— Вольфганг Степанович ждёт. Только имейте в виду — увас не больше двадцати минут!

Подруги открыли ещё одну дверь и оказались в кабинете.Кабинет этот был не слишком велик, но вот потолок в нем был простонеобыкновенной высоты. Казалось, здесь вполне можно было поставить церковнуюколокольню и ещё осталось бы место для стаи галок. Все стены кабинета былиувешаны гобеленами, портретами и гравюрами, но Катя уставилась не на них. Онастояла, разинув рот, и не сводила глаз с окон. За этими окнами синела Нева врастрёпанных барашках волн, виднелся ослепительно сверкающий шпильПетропавловской крепости.

— Да, — раздался откуда-то сбоку приятный глубокийголос, — вид из моих окон что надо! Я из-за этого вида и работать сюдапришёл!

Только теперь подруги заметили хозяина кабинета. Надосказать, это было очень странно — Вольфганг Степанович был мужчина, можносказать, видный, удивительно большого роста и просто чудовищной толщины. Яркиевыразительные глаза делали его моложе, хотя приглядевшись, можно было уверенносказать, что ему давно уже за шестьдесят.

— Присаживайтесь, — он сделал приглашающий жестнеожиданно маленькой ручкой, и в это время на его столе зазвонил телефон.

— Секундочку, — он глазами извинился передпосетительницами, снял трубку и быстро заговорил по-французски.

Подруги устроились в удобных старинных креслах и принялисьрассматривать кабинет.

— Коллеги из Лувра, — сообщил ВольфгангСтепанович, положив наконец трубку, и взглянул на Жанну:

— Напомните, пожалуйста…

Однако закончить фразу он не успел, питому что зазвонил ещёодин телефон. Мужчина тяжело вздохнул, снял трубку, секунду послушал и громкозаговорил по-испански.

Подруги переглянулись. Отпущенное им — строгой секретаршейвремя неумолимо таяло.

— Коллеги из Прадо, — проговорил хозяинкабинета, — так что у вас…

— Новинск! — торопливо напомнила Жанна, пока непозвонили коллеги из Британского музея, Сан-Суси или Старой Мюнхенскойпинакотеки.

— Ах Новинск! — Вольфганг Степановичзасиял. — Это была очень странная история! Случилось это лет семь назад. Ятогда ещё не работал здесь, и у меня было гораздо больше свободного времени. Ивот как-то мне позвонила одна моя соученица по Академии Художеств, ВарвараНикитична Семибратова. Она многие годы проработала в музее Новинска. Город этообластной, но все равно очень маленький и, да простят мне его жители,захолустный. Музей так себе, ничего интересного нет, художественной жизниникакой, но Варвара Никитична была оттуда родом и считала своим долгом отдаватьвсе силы родному городу.

Себастьянов вольготно откинулся в кресле, как бы припоминая.Жанна с ужасом ждала, что зазвонит очередной телефон, и он так и не успеетдойти до сути рассказа.

Однако ничего не случилось, и Вольфганг Степановичпродолжил:

— Так вот, Варвара Никитична позвонила мне и сообщила,что примерно за год до того к ним в музей поступила коллекция живописи одногоскоропостижно скончавшегося Новинского старожила. Ничего особенного, средняяживопись провинциальных русских художников девятнадцатого века. Ну, она этуколлекцию приняла на хранение, и только сейчас дошли руки до тщательногоосмотра. И вот при этом осмотре она обратила внимание на одну картину… откровеннаяхалтура, пара коров, покосившийся забор и свинья в луже, ни колорита, нинастроения. Но, во-первых, слишком свежие краски, и во-вторых — наоборот,слишком старый холст. Такой старый, что у Варвары Никитичны всплыли в памятиголландские холсты эпохи Возрождения. Она попробовала осторожно снять красочныйслой в одном уголке, и действительно нашла под ним старую живопись.

— То есть под этими коровами была скрыта совсем другаякартина? — изумлённо проговорила Ирина.