До дома родителей было недалеко, но я свернула на ту самую полянку, которая уже дважды сыграла очень важную роль в моей жизни. Тело потряхивало, и оно сигнализировало о том, что меня там что-то ждёт.

Внутри закипало, с одной стороны, такое знакомое жаркое чувство, а с другой – что-то совершенно новое, иное. Живот наливался теплом, и я приложила к нему руки.

Там жил мой ребенок, мой сынок. Он был ещё слишком мал, чтобы я его чувствовала, но он уже давал о себе знать, когда Дар покалывал кончики пальцев. Когда он наполнял меня так же, как и сейчас.

Иной, более мягкий и податливый, словно с первых секунд существования мой ребёнок понимал, как управлять им, и неосознанно учил этому искусству меня. Это невероятное ощущение согревало душу.

В такие моменты четко ощущала внутри не сомнения, а бесконечную любовь. Такую чистую и искреннюю, что мне и сравнить ее было не с чем.

Мать я любила иначе. С оглядкой, с опаской, каждый день словно находясь на пороховой бочке. Безусловное детское чувство очень быстро трансформировалось в эту тревожную симфонию моих страхов.

С отцом все было по-другому, но последние события породили целую волну сомнений, все новых и новых обстоятельств, и самое главное: я всегда буду знать, что на любой развилке он все равно выберет ее.

Нет, нет! Я не претендовала на место матери в его сердце, просто я хотела знать, что тоже достойна такого чувства. Достойна преданности и доверия.

Вот с такими мыслями я и стремилась к полянке, не зная, что там меня ждёт. Но уже на подходе поняла, что скоро тайное станет явным.

В последний момент решила не идти напролом, а осторожно подкралась со стороны пустующего дома. Он как раз окнами выходил на полянку, хоть и находился в отдалении.

У реки стояли люди. Точнее, толпа мужчин в тёмных одеждах, явно чья-то охрана, и двое на самом берегу. У меня перехватило дыхание, когда я узнала одного из тех двоих.

Сердце едва не остановились, замедляя биение, а потом выстрелило с невероятной скоростью. Меня потянуло к нему, а с пальцев сорвалась алая дымка.

Пришлось сжаться в клубок и утихомирить взбесившийся Дар. Больше я такой ошибки не совершу. Больше я не брошусь Венусу в объятия! Зачем он здесь?

Но внутренний голос уже подсказывал, что мужчина здесь из-за меня. Они ищут именно меня. И моего ребёнка. Нашего.

Так, может, выйти? Ведь наверняка он не сделает мне ничего плохого. Но, прежде чем совершать подобные действия, я присмотрелась к той, кто стояла спиной ко мне.

Девушка была не очень высокой, но статной. Эдакой гордячкой. И мне даже не надо было видеть ее лица, чтобы почувствовать это. Ее белоснежные волосы развевались на ветру.

Кто она и что делает рядом с Веном? Меня тянуло к нему так сильно, что хотелось плакать. Я кусала губы, сдерживаясь, в то время как все внутри рвалось навстречу мужчине.

Что это? Опять происки Дара осязать? Снова болезненная зависимость, не поддающаяся объяснению? И тут он внезапно обернулся.

Вовремя успела отскочить вглубь ветхого домика. Если бы не беременность, я бы попросилась жить здесь. Но теперь поздно об этом думать.

Вен внимательно скользнул взглядом по темным окнам. Он не мог видеть меня, но наверняка чувствовал. Заметила, как сильные руки сжимались в кулаки, а на заросшем щетиной лице играли желваки.

Он что-то сказал женщине рядом, и та ответила. Я не могла слышать их разговор, но интуитивно понимала, что он не о милых пушистых имбиалах.

Продолжала наблюдать за ними, не смея показаться. Никто из охраны не тревожил парочку. Они смотрелись очень органично, даже слишком. Я впервые почувствовала острую ревность.

В случае с Корой было по-другому, но я буквально кожей ощущала, как важна ему эта женщина. Так кто она? Вен смотрел на неё обеспокоенно, а потом приобнял.

Это больно резануло по сердцу, и я схватилась за свой ещё совсем маленький живот. Он был тёплым, но мой ребенок ещё слишком мал, чтобы давать иную обратную связь.

А потом девушка повернулась, и мой мир рассыпался на тысячи кусочков. Как я могла быть такой наивной имбиалой? Как я вообще могла доверять человеку, которого совсем не знаю?

С чего решила, что я и мой ребёнок нужны им живыми?

– Мими, ты могла бы и не участвовать в этом лично. Зачем ты приехала? Я бы сам нашёл ее и привёз в Академию, под твою защиту.

Мы стояли в очень живописном месте района Гнилых Специй. Ума дала нам карт-бланш. Председательница правящих Оринтадара вообще не захотела вникать в нашу ситуацию, явно занятая каким-то своим делом.

Бегло выслушала и махнула рукой в направлении огороженного забором района. Это было и хорошо, и нет. Я не являлся сторонником вторжений и насильственных методов.

Поэтому мы решили, что под утро я прибуду на место и у местной главной спрошу, где мне найти нужную семью. Ума дала мне специальную метку, показав которую, я сниму любые вопросы.

– Я устала сидеть. Роды приближаются с каждым днём, и скоро я вообще никуда ходить не смогу. Я хочу поговорить с ней, сделать хоть что-то!

Она злилась, а я легко приобнял подругу, пытаясь успокоить. Внутри же металась целая буря. Как только мы прибыли в это место, я начал медленно сходить с ума.

Лира рядом, я чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Ощущал, как она дышит, как быстро бьется ее сердце. Эта связь ненормальная, неправильная.

Но какое же счастье понимать, что девушка жива и в порядке! Глазами рыскал по сторонам, искал ее, словно она должна вот-вот выскочить нам навстречу. Но натыкался лишь на пустые окна полуразвалившихся хибар.

Конечно, ее здесь нет. Она наверняка спит в своей постели, и не подозревая, что принесёт ей новый день. Не хотелось напугать ее, и я так и не решил, как предстать перед матерью своего ребёнка.

– Вен, если будешь так напряжен, то подпалишь что-нибудь вокруг. Ума вряд ли одобрит порчу казенного имущества. Тобиасу нажалуется.

– Он не мой отец, Мими.

Слова сорвались сами собой. Возможно, так я просто давал выход накопившемуся напряжению. Наверное, Мими была единственным в мире человеком, кому я мог признаться в этом, помимо папы.

– Да я уже поняла. Иначе зачем было оставлять в мозгах Хохото такую дыру. Пассий приходил ко мне и просил передать, что в следующий раз предаст дело огласке.

Хмыкнул. Это вряд ли. Всё-таки к воздействию на воспоминания Чевейо руку приложила его двоюродная внучка. Но я уловил предупреждение в голосе Минервы.

– И давно он рассказал тебе?

– Давно. Я уж думала, что ты унесёшь с собой эту тайну в могилу. Не повезло нам с папашками, верно?

Не удержался. В голос рассмеялся. Такое могла заявить только она. Конечно, Коул Перей не был образчиком отцовской любви ни для одного из своих детей, да и именно с Мими он дал самого большого маху.