Молодой адвокат весьма спокойно выслушал обличительную речь и взял ответное слово:

– Уважаемый председатель избирательной комиссии, уважаемые члены комиссии, – чинно проговорил он. – У меня несколько вопросов по существу. Есть ли доказательства, что лица, пытавшиеся сорвать упомянутые встречи, принадлежат к предвыборному штабу Мельниченко и что они получали задание осуществить эти действия от руководителей штаба? Впрочем, ответ не нужен. Я знаю, что таких доказательств нет. И не может быть. Предположения истцов не более чем предположения. Но у меня есть более существенный вопрос: разве в ходе встречи с кандидатом избиратели не могут высказать критические замечания? Почему вы считаете возможным нападать на таких избирателей?

Председатель пребывал в сложном положении – похоже, он не знал ответа.

– Ну… критические замечания высказывать можно. Только так, чтобы не срывать встречи кандидатов с избирателями.

– У вас есть доказательства, что это были представители штаба Мельниченко? Попрошу назвать фамилии, имена, должности в штабе.

– Ну… допустим, что эти люди не имеют отношения к вашему штабу. Допустим. Но вот листовки. Представители кандидата в депутаты Квасова заявили, что это штаб кандидата в депутаты Мельниченко организовали выпуск фальшивых листовок кандидата в депутаты Квасова, которые оскорбляют его честь и достоинство. И сказку про трех поросят тоже выпустил штаб кандидата в депутаты Мельниченко. Разбирательство показало, что выходные данные на листовках фальшивые. Указанная типография сделала заявление, что не выпускала эти листовки.

Адвокат по-прежнему хранил язвительное спокойствие.

– Уважаемый председатель избирательной комиссии, уважаемые члены комиссии. Позвольте спросить. Удалось ли выяснить, в какой именно типографии отпечатаны указанные листовки и кто сделал заказ? Есть ли данные, что люди, расклеивавшие или раздававшие упомянутые листовки, имеют отношения к штабу кандидата в депутаты Мельниченко? Удалось ли выяснить их фамилии, должности в штабе?

Председатель вновь мучился непроходимостью слов.

– Пока что мы не располагаем… такими данными… в полном объеме, – выговорил наконец он.

– Если, тем не менее, моему подзащитному будет вынесено предупреждение, мы немедленно подадим в суд. И выиграем его.

На это председатель уже ничего не сказал.

Это была победа. В коридоре Григорий энергично пожал руку адвокату.

– Молодец. Ты был неотразим. Премию обеспечу.

Адвокат не без кокетства улыбался. Выборы не только давали ему дополнительный заработок, но и быструю славу.

Теперь Григория волновали неотвратимо надвигавшиеся телевизионные дебаты. Подопечный нервничал. Требовалось укрепить в нем веру. В самого себя. В грядущую победу. В талант руководителя штаба.

Григорий обдумывал то, как пройдет тренировка. Распределял роли, делал указания. Но всё время рядом висел вопрос: как быть с Натальей Михайловной? Явиться к ней в этот вечер? Продолжить паузу? Он не знал, что сделать, чтобы удивить ее. Доказать свою способность к неординарным решениям, неожиданным шагам. Ему хотелось явиться в блеске, под звуки фанфар.

И эту ночь он провел в одиночестве. Утром в комнате переговоров началась тренировка. Спаринг партнеры изображали политических конкурентов. Телекамера снимала происходящее. Вел учебные теледебаты сам Григорий. Выступали оппоненты, подопечный. Звучали вопросы и ответы. Активный период сменялся просмотром отснятого. Григорий делал замечания и опять просил запустить камеру. Потом отрабатывали ответы на вопросы, которые готовил Максим. Григорий стремился к совершенству. Подопечный вновь и вновь повторял заученное. Домой он был отпущен в измочаленном состоянии. Зато Григорий светился от радости: он получил-таки желаемый результат.

Покинув штаб, Григорий попросил водителя подъехать к цветочному магазину. Там он приобрел охапку роз, после чего в универмаге купил несколько десятков декоративных свечей и хорошее шампанское.

Всё произошло так, как он задумал. Открыв дверь, она увидела розы. Множество роз. Потом он ставил их в вазы, кувшины, банки. После этого он зажигал свечи. Вслед за тем был потушен свет. Розы и теплые колышущиеся огни вытеснили всё остальное из комнат. Теперь настало время пить шампанское. Пробка с удовольствием полетела в потолок. Весело пенящаяся жидкость хлынула в бокалы.

Григорию удалось удивить ее. Глаза женщины, которая так влекла его, смотрели весело, живо. Как она была хороша. Он принялся целовать ее, потом потащил в спальню. И что же? Пришел его черед удивляться. Более страстной женщины он не знал.

– Почему раньше ты была такой холодной? – спросил он позже.

– Ты мне уже задавал этот вопрос. И я тебе ответила.

– Хочу услышать еще раз.

– Понимала, что ты от меня не отстанешь. Решила доказать, что я самая обычная женщина. Чтобы ты получил своё и отстал. А ты вот не отстаешь.

– Ты не довольна?

– Я всем довольна.

– Хочешь еще шампанского?

– Хочу.

«Хочу, – думал Анатолий Николаевич. – Я очень хочу победить на теледебатах. А для этого надо работать. Надо найти такие слова, чтобы… чтобы каждый почувствовал их правоту». Он сидел в своей комнате. Размышлял, писал, и вновь размышлял.

«Идея коммунизма есть идея справедливости. Бог создал нас равными. Общество будущего то, которое обеспечит справедливость и равенство. Бороться за приход коммунистического будущего должна коммунистическая партия. В этой связи важно ответить на вопрос: какую партию можно назвать коммунистической? Ответ: ту, которая ведет общество к коммунизму. Не только по идеологии, но прежде всего по своей исторической роли».

Дверь издала положенный звук, пропустив Николашу. Сын удивился, обнаружив Анатолия Николаевича дома.

– Пап, ты что так рано?

– А я сегодня был дома. К телевизионным дебатам готовлюсь. Знаешь, как это трудно – выступить вместе с другими, но запомниться лучше их, завоевать симпатии зрителей. Сказать что-то особенное, и сделать это ярко.

– И как, ты готов?

– Не совсем. Но у меня завтра еще полдня. Кушать будешь?

– Буду.

Анатолий Николаевич отправился в кухню, где наткнулся на бывшую жену. Та не преминула съязвить:

– Ну что, известный политик? Всё агитируешь? Хотя бы пятое место займешь?

– Я займу первое место, – ровным, исполненным достоинства голосом проговорил он.

– Посмотрим. Ждать осталось недолго… Николай дома?

– Да. Только что пришел.

– Я его покормлю.

– Не надо, я сам.

– Опять сухомятку? А я борщ сделала. – Соблазнительный запах уже долетал до Анатолия Николаевича. И жгучее желание попробовать посетило его. – Зови Николая. Тебе тоже налью. Политик.