— Отчего же…

— Тогда почему бы нам так и не поступить?

— Тем не менее я полагаю, что вам не обойтись без услугдругой фирмы. Я ведь уже действую от имени отдельных членов семьи, и вполнеможет случиться так, что их и ваши интересы столкнутся. Если вы мне доверяете,я постараюсь сделать так, чтобы вас представлял исключительно компетентныйадвокат.

— Спасибо, — сказал я. — Вы очень любезны.

— Если вы позволите мне быть несколько бестактным… — Онвыглядел чуть смущенным. Я втайне торжествовал — оказывается, и Липпинкот умеетбыть бестактным.

— Разумеется, — сказал я.

— Я бы посоветовал вам быть крайне осторожным, когда выбудете что-либо подписывать. В особенности деловые бумаги. Прежде чемподписать, прочтите документ очень внимательно.

— А пойму я что-нибудь в этом самом документе, а?

— Если вам что-либо будет непонятно, вы передадите егосвоему юрисконсульту.

— Вы даете мне понять, что я должен кого-то опасаться? —спросил я с внезапно вспыхнувшим интересом.

— Я полагаю, что с моей стороны было бы не совсем уместнымотвечать на подобный вопрос, — ускользнул от ответа мистер Липпинкот. — Кромеэтого, я ничего не могу вам сказать. Там, где речь идет о больших суммах денег,желательно не доверять никому.

Итак, он намекнул, что я должен кого-то опасаться, но имениназвать не пожелал. Это я понял. Кого же? Коры, что ли? Или у него естьдавнишние подозрения относительно красномордого банкира Стэнфорда Ллойда, этогобогатого и беззаботного балагура, который недавно приезжал сюда «по делу»? Илион имел в виду дядю Фрэнка, который может подсунуть мне какие-нибудь фальшивыедокументы? Внезапно я увидел себя со стороны: несчастный, наивный простачок,угодивший в болото, кишащее крокодилами, которые скалят в улыбке зубы, прикидываясьдобрыми друзьями, а сами готовы разорвать меня на куски.

— Миром правит зло, — предупредил меня мистер Липпинкот.

Этого он мог бы и не говорить. Но именно после этой фразы явдруг спросил:

— Смерть Элли была кому-то выгодна?

Он пристально посмотрел на меня.

— Весьма любопытный вопрос. Почему вы его задали?

— Не знаю, — ответил я. — Просто потому, что это пришло мнев голову.

— Больше всех вам, — сказал он.

— Разумеется, — отозвался я, — но сейчас речь не обо мне. Яв самом деле хочу знать, кому еще выгодна ее смерть? Мистер Липпинкотсосредоточенно молчал.

— Если вас интересует, — наконец заговорил он, — упомянулали Фенелла в своем завещании каких-то конкретных лиц, отказав им некоторуюсумму, то должен вам ответить: да, но суммы эти весьма незначительны. Взавещании фигурируют несколько старых слуг, ее бывшая гувернантка, два-триблаготворительных заведения, но ничего такого, что представляло бы интерес. Естьзавещательный отказ на имя мисс Андерсен, но также небольшой, поскольку, каквам, наверное, известно, Элли уже отблагодарила мисс Андерсен, и довольнощедро.

Я кивнул. Да, Элли мне об этом говорила.

— Вы были ее мужем. Других близких родственников у нее небыло. Но, насколько я понял, вы спрашивали не об этом.

— Я даже сам толком не знаю, о чем я спрашивал, — сказал я.— Но так или иначе, вам удалось, мистер Липпинкот, внушить мне подозрения,правда, я не очень понимаю, на чей счет. Только смутные подозрения. Что жекасается финансов, то я мало в них разбираюсь, — твердо добавил я.

— Я вам верю. Но позвольте заметить, что никакимиконкретными сведениями я не располагаю. Когда человек умирает, обычнопроизводится оценка его финансовых дел. Это может растянуться на долгие годы.Или произойти совсем скоро.

— Вы хотите сказать, — сообразил я, — что кто-то из членовсемьи может незамедлительно предпринять кое-какие меры, и тогда наступит полнаянеразбериха, которая кончится тем, что меня заставят подписать, например,документы об отказе от правомочий, или как там вы это называете.

— Если бы дела Фенеллы не были, так сказать, вотрегулированном состоянии, как им и положено быть, то в таком случае.., да,возможно, ее преждевременная кончина могла бы.., м-м.., оказаться кое для коговесьма благоприятной — не будем называть имен, — кто сумел бы — поскольку емупришлось бы иметь дело с таким, извините, дилетантом, как вы — очень умелозамести следы. Я сказал вам все, что могу, больше на эту тему мы разговариватьне будем. Это было бы неэтично.

В маленькой церкви отслужили скромную панихиду. Если быможно было не присутствовать, я бы ни в коем случае туда не пошел. Я ненавиделвсех этих людей, которые выстроились перед церковью и не спускали с меня глаз.Любопытных глаз. Грета спасла меня от многих неприятных моментов. До сих пор яне сознавал до конца, какой это сильный и надежный человек. Она всеприготовила, заказала цветы, предусмотрела все до мелочей. Теперь я лучше сталпонимать, почему Элли во всем полагалась на Грету. Таких, как Грета, на светераз-два, и обчелся.

В церкви в основном были наши соседи, некоторых мы почти незнали. Но мне на глаза попалось лицо, которое я когда-то видел, только не могвспомнить — где. Когда я вернулся домой, Карсон доложил, что в гостиной меняждет посетитель.

— Я не могу сегодня его принять. Пусть уходит. Его неследовало впускать!

— Извините меня, сэр, но джентльмен сказал, что онродственник.

— Родственник?

И мне сразу вспомнился человек, которого я видел в церкви.

Карсон протянул визитную карточку.

Сначала я ничего не понял. Мистер Уильям Пардоу. Повертевкарточку в руках, я покачал головой. И отдал визитку Грете.

— Вы случайно не знаете, кто это? — спросил я. — Лицо егомне показалось знакомым, но, где я его видел, не могу вспомнить. Может, этокто-то из приятелей Элли?

Грета взяла у меня визитку и посмотрела на нее.

— Ну конечно, — сказала она.

— Кто это?

— Дядя Рюбен. Кузен Элли, помните? Она вам наверняка пронего рассказывала.

Теперь я понял, почему его лицо показалось мне знакомым. УЭлли в гостиной висели фотографии ее родственников. Вот почему. Пока я виделего только на фотографии.

— Иду, — сказал я.

Я вошел в гостиную. Навстречу мне поднялся мистер Пардоу.

— Майкл Роджерс? Возможно, мое имя вам незнакомо, но вашажена была мне кузиной, хотя и называла дядей Рюбеном. Нам с вами не довелосьвстретиться. С тех пор как вы поженились, я впервые в Европе.