курящую Хэдли, которая смотрела на силуэты гор вдалеке. Ночь была прохладная, и Грейс задрожала, но не стала возвращаться за толстовкой.

– Это место встречи страдающих бессонницей? – спросила Грейс.

Хэдли отползла в сторону, освобождая место, и Грейс прислонилась к перилам рядом с ней.

Древние ели перед ними тянулись к полуночному небу, отбрасывая черные пилообразные тени на фоне усыпанного звездами неба. Стоя плечом к плечу, они смотрели вдаль, и единственный звук, который доносился до них, был тихий шелест ветра в кронах деревьев.

– В Walmart была распродажа, – пояснила Грейс, рассматривая одежду Хэдли, состоящую из черных велюровых спортивных штанов, синих кроссовок и блузки с гепардовым принтом.

– Чувствую себя Пегги Банди[9]. Ну серьезно? Животный принт и велюр? – улыбнулась Хэдли.

Грейс пожала плечами и ухмыльнулась. Случайным образом она умудрилась купить самые уродливые вещи, которые только смогла найти, выбирая сменную одежду для Хэдли этим утром. Хотя почему-то женщина все равно выглядела прекрасно. Грейс могла поклясться, что надень Хэдли мешок для мусора, она положила бы начало модному тренду, и внезапно все стали бы носить «Glad» или «Hefty» на красных дорожках. Она была как раз из тех женщин, которые, если оставить их наедине с пленным агентом ФБР, пытающимся их арестовать, все равно сумеют его соблазнить.

– Не могу поверить, что ты переспала с ним, – сказала Грейс.

– Я тоже. – И даже в тусклом свете Грейс заметила, как Хэдли покраснела.

– И не нужно злорадствовать по этому поводу, – упрекнула ее Грейс.

– Я не злорадствую.

– О, нет. Злорадствуешь. Ты вся светишься гордостью.

Румянец Хэдли расцвел еще больше, и Грейс захотелось сбросить ее с балкона. Ей тоже хотелось злорадствовать. Ей хотелось, чтобы Джимми был здесь и чтобы она тоже могла показать, что ей есть чем гордиться.

Хэдли поднесла сигарету к губам, кончик которой засветился, когда она затянулась. Она откинула голову назад и выпустила дым в воздух, наблюдая, как дымка уплывает прочь, и улыбка искривила ее губы.

– Вау, – протянула Грейс. – Я знала, что ты спала с ним, но не знала, что он тебе и правда нравится.

Хэдли быстро опустила голову.

– Я не… Он мне не… – Она отвела взгляд, слова оборвались, и Грейс почувствовала себя неловко из-за того, что дразнит ее, потому что то, что Хэдли действительно любит его, было очевидным, что делало все произошедшее между ними не столько романтичным, сколько трагичным. Он агент ФБР. Она беглянка. В лучшем случае они никогда больше не увидятся.

Грейс устремила взгляд на горную цепь, следя за тем, как ночные облака плывут по луне.

– Где твой муж? – спросила Хэдли.

– В Афганистане.

– В армии?

Грейс кивнула.

Возникла пауза, но Грейс знала, что она будет недолгой. Хэдли не могла себя сдерживать. Она любопытная болтушка. Грейс уже была готова к вопросу, когда Хэдли выпалила:

– И почему он ушел? Он придурок?

Грейс глубоко вдохнула прохладный воздух и медленно выдохнула.

– Нет. Джимми – самый милый парень, которого только можно встретить.

Она видела, что Хэдли ждала пояснения, но Грейс не желала удовлетворять ее любопытство. Она не могла говорить плохо о людях, которых любила.

– Это несправедливо, – надулась Хэдли. – Ты-то знаешь обо мне все.

– Это потому, что ты любишь болтать.

Хэдли усмехнулась.

– Хорошо, – сдалась Грейс. – Если коротко, Джимми любит играть в азартные игры. Он уже дважды подводил меня, и в последний раз я сказала ему, что если вдруг это повторится, то между нами все кончено. – Она говорила серьезным тоном, и ей пришлось очень постараться, чтобы не выдать, насколько больно далось ей это признание. Она удивилась, как сильно на нее повлияли произнесенные вслух слова – все равно, что оторвать пластырь от раны. Она была потрясена. Хотя все, что она сказала, было самой обычной правдой, для нее это значило избавление от боли и стыда, которые годами копились в ней.

Зеленые глаза Хэдли смягчились от сочувствия, и Грейс стало не по себе. Она не любила проявлений жалости.

Хэдли отвела взгляд, и какое-то время они молчали, пока, наконец, Хэдли не спросила:

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, насколько другой был бы мир, если бы мужчины рожали детей? Или если бы они были подобны пингвинам, которые надеются на то, что их самки вернутся в гнездо, чтобы накормить их, принести домой планктон, рыбу или что там едят пингвины, даже после того, как они перестанут быть самыми горячими пингвинами на пляже?

– На айсберге.

– На айсберге?

– Пингвины живут на айсберге, – уточнила Грейс.

Хэдли нахмурилась, а Грейс пожала плечами.

– Просто уточнила, что они бы жили не на пляже, а на айсберге.

– Вау, Джимми и правда, должно быть, самый хороший парень в мире.

Грейс показала ей язык, Хэдли сбивала ее с толку. Все это была очень по-детски, и Грейс почувствовала внезапную пустоту в груди, ощущение было отчетливо неприятным, знакомым, но очень далеким – смутное воспоминание о времени до того, как ее бабушка заболела.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Хэдли.

Грейс кивнула, она моргнула, костяшками пальцев массируя грудную клетку.

– Итак, что сегодня произошло у тебя и у детей? – спросила Хэдли. – Вас долго не было.

Она пожала плечами.

– Не хочешь мне рассказать? Скиппер называет тебя Траут, а это самое почитаемое имя в бейсболе, а моя дочь, которая почти всех ненавидит, слоняется за тобой, как щенок, и ловит каждое слово. Что же произошло?

– Может быть, это мое неотразимое обаяние и индивидуальность.

Хэдли усмехнулась, а Грейс засмеялась, но в этот момент из комнаты стало доноситься тихое всхлипывание. Грейс замерла, а потом кинулась внутрь.

Она подхватила Майлза и принялась покачивать его вверх-вниз, одной рукой пытаясь достать бутылочку из сумки для подгузников. Он начал плакать.

– Перестань так его мотать, – посоветовала Хэдли, и Грейс поняла, что та последовала за ней в комнату.

Грейс поменяла положение сына, чтобы убаюкивать его левой рукой, и продолжила раскачивать его взад-вперед, не переставая рыться в сумке. Майлз закричал еще громче.

– Ради бога, ты его так совсем раззадоришь. Дай мне его.

Грейс выполнила ее просьбу. Хэдли села на матрас и перекинула Майлза через плечо. Она принялась гладить его по спине, воркуя с ним нежным, успокаивающим тоном, и он тут же перестал плакать.

Грейс посмотрела на нее.

– Что?

– Ничего.

– Сделай для него бутылочку, – попросила Хэдли.

Грейс схватила смесь и поспешила в ванную, чтобы замешать ее, а потом помчалась обратно и передала ее Хэдли. Через секунду Майлз уже лежал у нее на коленях, бутылка была у него во рту. Он хватал ее своими жадными маленькими