Лариса снова умолкла, на этот раз вырисовываемые ею узорыбыли сложнее и затейливее.

– Мне не нужно было приезжать сюда, – сказала онаудрученно.

– Да почему же? Что плохого в том, что ты приехала?

– Понимаешь, у меня была надежда. Пусть глупая, пустьдетская, но надежда на то, что есть место, где все хорошо. Просто отлично. Ведькакая у нас в городе жизнь? Работы нет, все, кто может, копаются на своихогородах, чтобы как-то прожить. В магазинах, конечно, есть все, что нужно, дажеимпортное, но ведь нет денег, чтобы это купить, потому что почти всему городуне платят зарплату. Город существует вокруг завода, больше половины жителей наэтом заводе работает, поэтому, когда заводу нечем платить зарплату, всенаселение это чувствует на своем кармане. А раз нет доходов, то нет и налогов,город содержать не на что, учителя без зарплаты, врачи без зарплаты, улицыжуткие – ты бы их видела, Настя! Летом без резиновых сапог не пройдешь, дажебосоножки надеть некуда, а ведь люди хотят быть красивыми. Нищета эта проклятаявсех заела, дома ветшают, люди стали угрюмые и злые. Но я всегда знала, чтоесть Москва, есть место, где для всех найдется работа, прекрасный большойгород, чистый и красивый. И если мне станет совсем невмоготу в моемпровинциальном уголке, я рвану сюда, к тете Наде и дяде Лене, они приютят меняна первое время, я сумею быстро найти работу и встать на ноги. Это быланадежда, единственная моя надежда, и она меня поддерживала. Она помогала мнетерпеть, понимаешь? Может быть, я никогда бы и не решилась ехать в Москву,может, так до самой смерти и прокуковала бы в своей деревне, но человеку ведьнужна надежда, он не может без нее жить. А теперь я увидела Москву своимиглазами и поняла, что никакой надежды у меня нет. Я просто не смогу здесьсуществовать.

Губы ее дрогнули, одна предательская слезинка скатилась понежной щеке. Настя ласково погладила племянницу по голове.

– Ну, не надо так драматизировать, мы же живем здесь –и ничего. И ты сможешь, если захочешь.

– Ты ничего не поняла! – с горячностью воскликнуладевушка. – Я, конечно, смогу здесь жить, я смогу жить где угодно, хоть всвинарнике, если надо. Но я не хочу здесь жить, не хочу! Я не хочу жить повашим правилам, когда в каждом человеке нужно подозревать обманщика, когданельзя никого искренне пожалеть без риска, что тебя облапошат и будут над тобойсмеяться. Я не хочу жить среди наркоманов и бандитов, среди мошенников и аферистов.И если мне скажут: «У меня умер ребенок, помоги собрать деньги на похороны», яс себя последнее сниму и отдам, потому что большего горя, чем смерть ребенка,нет. Я сделаю это искренне, и я буду от всего сердца жалеть несчастную мать истараться хоть как-то облегчить ее страдания. Но я буду точно знать, что надмоей искренностью никто не посмеется. А у вас же тетки стоят на вокзале стабличкой «Умер ребенок, помогите на похороны», и дядя Леня говорит, что этообман. Никто у них не умер, они тоже состоят в организации. И если я дам ейденег, окажусь обманутой. Ваш чудовищный город лишил людей права на нормальныечувства. Вся ваша Москва – один сплошной обман, огромный обман. Это не город ине люди в нем, это иллюзия какой-то жизни, но на самом деле вы все превратилисьв движущиеся механизмы, лишенные нормальных человеческих переживаний. Я не хочутак жить. Пусть в нищете и грязи, пусть без работы и без денег, но я хочу бытьнастоящей, а не кукольно-механической.

Лариса вдруг разрыдалась так горько и отчаянно, что Настя исама чуть не заплакала. Она обняла девушку и стала ласково гладить ее по плечами спине, успокаивая. Конечно, ее рассуждения и впечатления не лишены юношескогомаксимализма, увидев два-три негативных явления, она уже готова распространитьих на все население огромного мегаполиса, сделать далеко идущие выводы ипревратить это все в маленькую трагедию, но в сущности… в сущности… В чем-тоона не так уж и не права. Просто Настя не ожидала, что молоденькая провинциалкасумеет увидеть Москву именно такими глазами. Как сильно отличается эта девочкаот Леры Немчиновой! Обеим по восемнадцать, но такие они разные.

– Это что такое? – послышался строгий голосотчима. – Почему слезы? Кто кого обидел?

– Так, легкие девичьи страдания, – лицемерноотмахнулась Настя. – Это у нас, у девушек, случается.

– А-а, – понимающе протянул ЛеонидПетрович, – тогда ладно. Настасья, иди к телефону, тебя твой Коротковдобивается.

– Между прочим, мог бы и принести новенькуютрубочку, – на ходу заметила Настя, выбираясь из кухни, – зря, чтоли, радиотелефон купили? Гоняешь меня, немощную.

– Иди, иди, – бросил ей вдогонку отчим, –тебе двигаться полезно.

«Интересно, как Коротков догадался, что я уродителей? – подумала она встревоженно. – Неужели он позвонил домой иему Леша сказал? По моим подсчетам, Чистяков уже должен подъезжать сюда, а несидеть дома. Может, что-то случилось?»

– Ася, докладам тебе сводку с фронта, – шутливоотрапортовал Юра в трубку.

Она поддержала шутку:

– Ну докладай, слушаю тебя, майор.

– Кражу мы совершили успешно, все разыграли как понотам. Девушка Лера нам пояснила, что искомое ювелирное украшение с бриллиантомей подарил не кто иной, как потерпевший Барсуков Александр.

– Ну слава Богу, – облегченно вздохнулаНастя. – Теперь все будет просто. Ты Ольшанскому доложился?

– Ну неужели! В первую очередь. Поскольку он ведет делооб убийстве Барсукова, ему в самый раз пригласить девушку Леру на беседу,официально изъять у нее колечко и предъявить для опознания мужу дамочки, убитойдесять лет назад. И самое главное, теперь можно с чистой совестью и яснымиглазами разговаривать с дедушкой, которым ты всех нас запугала до полусмерти.Дескать, ваша внучка носит на пальчике «мокрое» колечко и водится с плохимимальчиками, которые ей такие колечки презентуют. Куда, мол, смотрит старшеепоколение? И нет ли среди ее знакомых еще каких-нибудь подозрительныхличностей?

– Да, – согласилась Настя, – самое главное, унас есть возможность замкнуть наш интерес к кольцу строго на Барсукова и Леру,ни сном ни духом не давая понять, что мы за всем этим видим еще и дедушку. Юр,а ты откуда узнал, где меня искать? Ты мне домой звонил?

– А что, нельзя? – ответил он вопросом навопрос. – Всегда было можно вроде.

– Значит, Чистяков дома?

– Боюсь, что уже нет, я его у самого порога поймал. Покрайней мере, он так заявил. Не отвлекай меня, Аська, у меня и без того смыслями напряженка, а ты меня сбиваешь.

– Извини. Что ты хотел сказать?

– Я хотел сказать, что Барсуков, выходит, все-таки былсвязан с криминалитетом, раз получил откуда-то это кольцо.

– Выходит.

Настя разговаривала с Коротковым, выйдя с трубкой в спальнюродителей, однако, закончив разговор, она заметила, что дверь комнаты открыта ина пороге стоит ее племянник. Глаза паренька восторженно блестели.