Юноша подумал немного, старательно вспоминая лом и топор.

— Да не, не было ничего такого!

— Так что же, она его голыми руками, выходит, замочила?

— А кто ее знает! Может, дала, как мне, в какое-нибудь такоесекретное место, от которого человек сразу на тот свет! И все! Я читал, чтонекоторые так умеют, читал, правда!..

— После того, как ты с мотоцикла свалился, что было?

— Ну, она меня держала, а сама ментам звонила. За шеюдержала, так сдавила, тоже три дня болела!

— А ты чего?

— А я просил, чтоб отпустила, что мать у меня в Саратове ипро мотоцикл ничего не знает, а если менты приедут, протокол начнут составлять,матери звонить, она от горя помрет! И девка сказала: как менты приедут, так икатись на все четыре стороны! Ну вот… Мы ждали, ждали, они все не ехали, апотом, когда мигалку увидели, она мне говорит: катись отсюда! И еще словодобавила непечатное.

— Я бы таких семь добавил, — сказал Максим Вавилов.

— Но она обещала ментам про меня не сообщать, чтобы мать неузнала.

— Да, — проговорил Бобров задумчиво. — Между прочим, она нампро него и не сказала, шеф.

— Не сказала, — согласился Максим Вавилов. — И понятнотеперь, почему тот тип ее в подъезде дожидался. Потому что рядом с ней ВасилийИгнатьевич болтался. А сразу двоих убивать у него резона не было, тем болееэтот на мотоцикле, еще смылся бы, не дай бог! Лови его потом, чтобы горлоперерезать!

Юноша сильно побледнел:

— Мне перерезать?! Мне! Не надо! Ну не надо, а?! Я невиноватый, это она ментов вызвала, она! Я говорил, что не надо ментов!

— Да что ты визжишь?! — громко спросил Максим Вавилов,которому надоел юноша. — Мы и есть менты! Ты бы чужим людям дверь не открывалили хотя бы документики спрашивал, что ли!

— Как менты? — оторопело спросил юноша. — А разве вы небандиты?!

Максим Вавилов вздохнул и слез с подоконника.

— Ты, когда она тебе в ухо дала, ничего подозрительногочасом не заметил?

— Где?

— Вокруг. Ну, никто никуда мимо не проходил, никто с другойстороны бульвара не стоял, собаку не выгуливал?

Юноша подумал. Горло у него по-прежнему ходило ходуном.

— Не было ничего такого. Я не видел. Она меня за шеюдержала, а я…

— А ты скулил, — закончил Максим Вавилов. — Значит, вот тебеадрес дежурной части. Я тебя вызову, ты сей момент вскочишь на свою пукалку ико мне подъедешь. Понял, Василий Игнатьевич?

— Зачем?!

— Затем. Протокол составим, а ты его подпишешь. Неподпишешь, устрою я тебе и твоей тете Ане хорошую жизнь по линии участкового ипаспортного стола! Хочешь?

— Я?! Не-е, я не хочу, что вы!

— Значит, подъедешь и подпишешь, понял уже теперь?

— Я.., понял, да.

— Ну, ты сообразительный, Василий Игнатьевич, — похвалил егоМаксим Вавилов. — Будущий финансист, как-никак!

— И чтоб без глупостей, — солидно добавил Вова Бобров.

На Сиреневом бульваре старший оперуполномоченный купил утолстой тетки два яблока, старательно обтер их о джинсы и одно отдаллейтенанту, а от второго откусил сам.

— Слушай, Борь… — Он посмотрел на часы, а потом наподчиненного. — Странная штука выходит. Ведь тот, который свидетельницу душил,по крышам ушел.

— Ну да, — согласился Вова, жуя яблоко.

— А пришел как?

— В смысле, шеф?..

— Ну, Василий никого не видел. Самгина тоже никого невидела. Почему он решил задушить Самгину, а не Василия?

Вова пожал плечами:

— По-всякому выходит, что она видела что-то, чего Василий невидел!

— Вот-вот, — подтвердил лейтенант. — Видела, а нам неговорит!

— Да нет, подожди ты! Не складывается ничего, разве ты нечувствуешь? Труп везли, чтобы где-то выбросить, так? Так. Впереди замаячилигаишники, и его выбросили у первого попавшегося подъезда, подальше от фонаря,так? Так. Свидетельница труп нашла, и ее тут же попытались прикончить, так?Так. Выходит, убийца видел, как она труп нашла. Значит, он наблюдал, что ли?!Зачем?! Вывалил труп, да и поехал быстрее, тем более его гаишники смущали! Онже не собирался труп у подъезда оставлять, а пришлось! Значит, он нервничал, новсе равно остался. Зачем?

Лейтенант пожал плечами.

— Я не знаю, шеф. Чепуха какая-то.

— Вот именно чепуха, Вова! И способ убийства странный, и чтоон по крышам уходил, странно. — Максим доел яблоко, потом подумал и доел заодноогрызок. — Он что, террорист, что ли?! Это они все больше по крышам! Нормальныечестные фраера по крышам не лазают, они не кошки!.. И личность трупа мы неустановили!

— Свидетельницу надо дожимать, шеф! Думаю, все дело в ней! Имотоциклист сказал, что она его с мотоцикла свалила! Как она могла его свалить,она же вроде субтильная! Значит, приемчики знает!

Максим пошел к в машине, и Вова, громко чавкая, потащился заним. Они уселись, включили кондиционер и некоторое время посидели, подставивпотные лица холодной струе, лившейся из решетки.

— Зачем она ему сдалась, — задумчиво спросил Максим Вавиловсамого себя. — Что такое она могла знать или видеть, зачем ее понадобилосьубивать, да еще так срочно?..

— Дожимать, дожимать надо, шеф!

— Надо в Питер лететь, — решил оперуполномоченный. —Командировку выбивать долго, да и не дадут, я сам, быстренько. Прикроешь меня,Вова?..

* * *

А на следующий день Надежда нашла пистолет.

Как в кино.

Вышло так, что Пейсахович, вызвавшийся замещать толстогошвейцара, предложил это не просто так, а с умыслом. Ночь он отдежурил, то естьмирно проспал в швейцарской, а утром подступил к Надежде.

Та была сердитая, невыспавшаяся, потому что моталась вПарголово, к бабушке Кати Самгиной. Бабушка уже несколько лет была не в себе, иНадежда очень ее жалела, как бы в память о собственной бабушке, которую сильнолюбила и ухаживала за ней до последнего дня. Днем с Катиной бабушкой быласиделка, а ночью оставалась сама Катерина, и Надежда даже представить себе немогла, что там творится, раз Кати нет так долго!..

Как ни странно, ничего особенно ужасного не происходило.Нина Ивановна, сиделка, была женщиной не слишком любезной, но честной иисполнительной. Надежда застала и бабушку, и Нину Ивановну в полном порядке,чистоте и покое.