— Коля, я нашла пистолет!

И когда она это прокричала, весь склад, как по команде,замер — или ей так показалось? Один за одним останавливались автопогрузчики,замирали кары, люди медленно-медленно собирались в отдалении и во все глазасмотрели на нее.

А потом прибежал Уолш. Казалось, что в заколдованномкоролевстве, где замерло все, только он один и может двигаться.

— Что здесь происходит?!

— Вот. — И Надежда ткнула в его сторону пистолетом. — Этолежало здесь.

Уолш подошел, посмотрел, взял пистолет у нее из ладони иничего не сказал.

Весь оставшийся день в отеле было страшно, как на войне.

Никто не смеялся, не пил кофе, не сплетничал, не шутил, неболтал и не отпрашивался в детский сад за ребенком. В воздухе потрескивалоэлектричество. Склад оцепили, там работали люди с собаками, искали то лиоружие, то ли взрывчатку. По домам никого не отпускали, и отпустили, толькокогда стало ясно, что держать людей до утра невозможно, а опросить всех службабезопасности все равно не успеет.

Надежда приехала на Каменноостровский, когда время ужеперевалило за два часа ночи и начали разводить мосты. С Финского залива шлагроза, от Невы тянуло холодом и запахом озона, и Надежде казалось, что грозакак бы завершает все события сегодняшнего дня.

Куда же без грозы?!.

Оказалось, что ничего и не завершает!..

Лифт не работал, и она пошла пешком. В полутемной параднойвсполохи молний казались особенно зловещими, и ей хотелось скорее домой, выпитьчаю, съесть макарон с сыром — ну и наплевать на калории и на то, что ночь-полночь!— в горячую ванну и спать, спать скорее!.. И спать-то осталось всего ничего, иутром опять на работу, а уж какая там гроза, просто невозможно себепредставить!

Сверкало все ярче, и казалось, что тяжелая грозовая тучазаглядывает в окна старого питерского дома и в него же метит своими молниями,хочет испепелить!

Надежда открыла дверь, привычно сунула сумку на полку,скинула туфли и щелкнула выключателем.

Свет не зажегся.

Она щелкнула еще и еще раз. Должно быть, авария где-то, вонкакая грозища идет! Придется искать свечи.

А если до утра не дадут электричества, как она будет волосысушить, без фена?! В духовке?!

Вздыхая, она поплелась в комнату и замерла на пороге.

Что-то было не так, какое-то странное чувство, смутное иопасное.

Что-то не так, простучало сердце — и замерло.

В следующую секунду молния озарила комнату пронзительнымбелым светом, и сердце ударило изо всех сил и от этого сокрушительного ударачуть не разорвалось.

Под потолком висел человек. Голова у него свесилась набок,перетянутая веревкой шея казалась неестественно тонкой. Он был мертв.

* * *

Максим Вавилов вылез из машины и потянулся. Приятно быловернуться домой. Он немного волновался — из-за Кати, — и ему очень хотелось ееувидеть.

Можно даже сказать, он целый день мечтал ее увидеть!..

Она стояла на широких ступенях веранды, словно поджидала,когда он приедет с работы, и была в этом мирная прелесть, обещание светлого ипрекрасного будущего.

— Добрый вечер, — издалека сказала она тихо и сипло.

— Добрый вечер, — ответил он громко. Специально громко,чтобы она не поняла, как он по ней скучал. — Слушайте, Катя, а вы знаете, чтообманывать следствие нехорошо?

— В каком смысле?

— В прямом. Зачем вы меня обманули?

— Я вас пока не обманывала, Максим.

Он стоял на дорожке, держа одним пальцем закинутый за плечопиджак, а она на ступенях, сложив на груди руки, как будто отгородившись отнего.

Он подошел поближе.

— Точно не обманывали?

Она отрицательно покачала головой.

— Но еще обманете? — вдруг спросил он. — Ведь обманете, да?

— Нет, — сказала она. — Не буду.

То ли это была игра, то ли уже не игра, он пересталпонимать.

— Почему нет?

Катя осторожно, глядя себе под ноги, спустилась к нему, и онвдруг подумал, что она, должно быть, близорука, а он и не знает! Он ничего пронее не знает!..

— Есть люди, которых нельзя обманывать, — объяснила она. — Уних на лбу написано большими буквами: «Нель-зя!»

Тут Катя разжала руки и ладонью потрогала его влажный лоб.

— У вас написано, — сказала она. — Вот прямо здесь.

Он перехватил ее ладонь и прижал растерянно своей рукой. Онане отняла руку и не сделала шаг назад.

— Ты мне ни слова не сказала про мотоциклиста!

— Значит, нашел. — Она усмехнулась. — Я так и знала, что тынайдешь!

— Почему знала?

— Потому что ты умеешь искать и находить. Ты мне самговорил, что больше ничего не умеешь!

Он посмотрела на ее ладонь в своей руке.

— Ты должна по пунктам изложить мне свою жизнь с того самогомомента, как приехала из Петербурга в Москву. Если невозможно по минутам, тохотя бы по дням, — сказал он и выпустил ее ладонь.

Она сунула руку в карман джинсов, как будто оставив все наего усмотрение.

Нет так нет, это твой выбор и твое решение, словно говорилоэто ее движение.

Впрочем, может быть, ничего такого она и не имела в виду.Может быть, он понимал ее слишком сложно.

Он склонен был все усложнять.

— По минутам не выйдет и по дням, наверное, тоже. Я же незнала, что это придется рассказывать, и дневник не вела! А я уже ничего непомню. Работа, дом, дом, работа — вот и все. Друзей у меня здесь нет, приятелейтоже, и дел особенно никаких не было, кроме учебы! Теперь все придется сначаланачинать, я же экзамены не сдала!

Он подумал немного.

— А вечеринки, тусовки, ночные клубы, чужие дачи, гости,кавалеры?..

Она отрицательно качала головой при каждом упоминаниивозможных развлечений.

— Это все в Питере. А здесь я только училась и работала.

— И на свидания не ходила?

Она опять покачала головой.

— Ах да, — сказал он, разыгрывая небрежного, — у тебя жевторой муж, прекрасный человек! Я и забыл.

Катя Самгина усмехнулась и кивнула.