его правление под угрозу. Он разослал по землям Египта приказ собирать все имеющиеся в наличии войска и наместникам провести новую мобилизацию. Все это, конечно, стоило немалых денег. Налоги с простых крестьян, ремесленников и торговцев стремительно поползли вверх. Недовольство населения стало расти, и поэтому нужна была новая победа, которая бы все оправдала.

21 сентября большая армия султана, расположившаяся по обоим берегам Нила, атаковала лагерь крестоносцев. Так случилось, что в этот день граф Штернберг со своими людьми держал оборону рядом с отрядом госпитальеров, где был и брат Вальтер. После истории с эмиром, убитым Данфельдом, рыцарь-монах и граф очень сдружились. Они подолгу беседовали о походе и воинских приключениях, но никогда Штернбергу не удавалось вывести брата Вальтера на откровенность о собственной жизни. Госпитальер сразу замолкал, как только граф спрашивал его о чем-либо личном. Он даже не ответил на вопрос о том, почему вступил именно в орден госпитальеров, когда обычно немцы охотно шли в исконно свой, Тевтонский орден. Личность брата Вальтера была окутана мраком какой-то тайны, которую граф очень хотел разгадать. Госпитальер никогда не смеялся, а улыбка на его лице была большой редкостью. Он всегда говорил грустно и мало, предпочитая слушать и только отвечать на вопросы, но самому никогда их не задавать. Казалось, его мало интересуют окружающие люди и он постоянно находится под воздействием каких-то своих мыслей.

Атаки сарацин были яростными. Сначала они обстреливали лагерь крестоносцев из луков, а потом шли на штурм. Отряд госпитальеров во главе с братом Вальтером выехал за укрепления и бросился навстречу наступающим. Храбрецов была всего горстка, но они подали пример остальным, и за ними покинули оборонительную позицию Штернберг и несколько английских баронов со своими отрядами. Рыцари как вихрь врывались в толпу сарацин, призывая Господа себе в помощники и выкрикивая девизы.

Под братом Вальтером убили дестриера. Один из братьев спешился, чтобы помочь Вальтеру освободить ноги, придавленные мертвым конем, но сам бы заколот копьем. Штернберг увидел беспомощного друга, к которому уже подбирались полуголые нубийские воины с шипастыми дубинами. Граф подскочил к ним, опрокинул и раздавил копытами коня. Затем, соскочив с седла, помог Вальтеру подняться и предложил место позади себя на крупе. Но госпитальер только молча кивнул головой в знак благодарности и продолжил сражение пешим. Вскоре на этом участке боя в атаку пошли тевтонские рыцари под предводительством своего магистра Германа фон Зальца. Штернберг присоединился к ним и гнал врага к самому Нилу, где тех, кого не изрубили, сбросили в воду. Вообще в этот день армия султана потерпела жестокое поражение. Много тысяч убитых сарацин осталось в песках и на берегу. Крестоносцы не дали врагу забрать трупы своих соотечественников, и они гнили на солнце, терзаемые хищниками.

Вечером Штернберг встретился с братом Вальтером и спросил, почему он не сел на коня позади него, ведь пешим наверняка мог погибнуть.

– Ну и что? – тихо ответил госпитальер. – Смерть – значит, смерть.

В сентябре в лагерь крестоносцев пришел Франциск из Ассизи, основавший монашеский орден францисканцев и позже причисленный к лику святых. Но уже при жизни проповеди этого великого человека, духовного подвижника, были известны всей Европе. Он был большим поборником христианской веры, призывая действовать против язычников и иноверцев не мечом, но словом.

Этого безграмотного простого человека в грубой рясе с благоговейным трепетом встречали закаленные в боях суровые крестоносцы, склоняя перед ним головы и прося благословения. Но Франциск пришел под Дамиетту не просто поддержать воинство Христа, он хотел закончить большое кровопролитие миром и убедить султана принять христианство. Кардинал Пелагий, понимавший, что только силой можно завладеть богатствами Египта, и упорствовавший в продолжение войны, был против любого мира и во всеуслышание осудил действия Франциска, обвинив его в вероотступничестве, когда тот пошел в лагерь Аль-Камиля.

Дозорные армии султана схватили бедного монаха, но он сказал им спокойно и с достоинством: «Я христианин, отведите меня к вашему господину!»

И удивительно дело! В то самое время, когда султан, терпевший поражение за поражением, в момент наивысшей ненависти к христианам, на которых начались масштабные гонения по всему Египту, увидев Божьего человека, проникся к нему милостью и не только не велел его казнить, но внимательно выслушал проповедь и позволил несколько дней читать ее своим людям.

Франциск предложил султану пройти испытание огнем вместе с сарацинским священником и таким образом неопровержимо доказать истинность христианской веры, но Аль-Камиль ответил, что никто из мусульманских священников не пожелает добровольно войти в огонь за веру свою.

Вскоре султан велел бережно доставить Франциска Ассизского к крестоносцам, побоявшись того, что кто-либо из его воинов внемлет силе убеждения этого маленького одухотворенного человека и перейдет в христианство. На прощание Аль-Камиль сказал бушующему святому:

– Молись за меня, чтобы Господь открыл мне наиболее угодные Ему закон и веру.

В ночь со 2 на 3 ноября сарацины вновь пошли на приступ крестоносного лагеря. Атака была неистовой. При свете звезд и факелов шли на смерть тысячи, и закипела жаркая битва. Напор мусульман был столь мощный, что они быстро преодолели рвы и частокол лагеря и прорвались в его центр. Они гибли во множестве, но с упорством фанатиков, а может, просто людей, которые любят свою родину, бросались в пекло. Кардинал Пелагий вместе с другими священнослужителями вознес горячую молитву небесам, в то время как вожди христиан, возглавив свои отряды, стягивали вокруг арабов кольцо. С обеих сторон воины бились отчаянно, ибо никогда еще сарацины не проникали в самое сердце христианского лагеря и никогда еще у крестоносцев не было такой возможности, окружив, перебить крупные силы противника.

В этом адском пекле, когда в темноте трудно было разобрать, кто свой, а кто чужой, Арнольд фон Кассель, постоянно находясь рядом, бросал Иштвана Яноша в самые опасные схватки. Молодой венгр все-таки никак не мог с собой совладать, и, если бы не помощь барона и двух его людей, Янош давно бы погиб, причем бесславной смертью. Штернберг, Данфельд, Эйснер сражались вместе в первых рядах. В суматохе боя они не замечали, идут ли за ними другие крестоносцы или они сами окружены арабами. Бывало так, что меч останавливался в каких-нибудь дюймах от плоти, когда в ночи все-таки выплывало лицо соотечественника. В ту страшную ночь Бог снова даровал победу крестоносцам. В долгом и упорном бою почти все арабы были перебиты, и лишь их жалкие остатки спаслись бегством.

А в ночь с 4 на 5 ноября христиане, воспользовавшись разгромом врага, пошли на решительный приступ цитадели Нила.

Пелагий проходил