нежные движения, но он, дернув плечами, остановил их и, повернувшись, притянул девушку к себе. Она почти не сопротивлялась. Штернберг сорвал с нее одежду и опрокинул к себе в чан, расплескав воду. Он отметил, что ее худоба временна и, если Тукель подкормить, она станет самим воплощением сладострастия.

Часть вторая. Ангел и демон

Глава пятнадцатая. Битва при Бувине

С самого раннего утра молодой граф Оливье де Ла Мэр не вылезал из седла. Находясь в центре походной колонны, он не мог даже перестроиться в другой ряд, не говоря уже о том, чтобы вообще покинуть отряд герцога Фландрии, хотя приставленный к нему оруженосец герцога давно перестал за ним следить. На полях, где ярко-зеленая трава и душистые цветы нежились под жарким летним солнцем, стоял зловещий, все нараставший гул. Топот тысяч коней сливался с бряцанием оружия, задиристые французские слова смешивались с грубой немецкой бранью и английским бахвальством. Армия союзников, наступавшая широким фронтом, уже села на хвост французскому королю, и всех охватил задор предстоявшего долгожданного большого сражения.

Уже много веков не видела французская земля так много врагов, как этим летом 1217 года от Рождества Христова, объединившихся, чтобы разодрать ее в клочья и ухватить каждый себе кусок. В середине шла колонна немцев под предводительством императора Оттона Брауншвейгского, по примеру древних воителей правившего колесницей, на которой был укреплен штандарт – орел с позолоченными крыльями, попирающий дракона. Оливье де Ла Мэр повернул голову направо и зло посмотрел на германский штандарт. Сколько раз он слышал, как похвалялись друг перед другом немецкие рыцари в том, сколько они уже убили и еще убьют французских рыцарей и как будут делить щедрый французский край, особенно бездонные богатства французских монастырей. Но ничего, думал Оливье, рыцарей у Филиппа II значительно больше, чем во всем войске союзников, и отваги у его соотечественников не меньше, а значит, сломают они хребет немецким псам. Еще дальше, за войском императора, шла колонна, состоявшая из англичан герцога Солсбери, по прозвищу Длинный Меч, и наемников-брабантцев графа Булонского. Вот кого Оливье люто ненавидел. Английские лучники, хвастая своим умением стрелять, грозились воткнуть по стреле каждому французу, что встанет на их пути, а их женам кое-чего другого, чтобы те навсегда запомнили английскую меткость. Брабантские алебардщики и копейщики, как и все наемники, ждали хорошего грабежа, и им было абсолютно наплевать, что когда-то они служили королю, а теперь идут его разорять. Оливье мучился вопросом – как мог граф Булони Рено де Даммартен, друг детства короля, вдруг забыв все, обратить против него оружие. Неужели узы дружбы ничто по сравнению с жаждой власти и наживы? Оливье горько усмехался своей наивности. Если уж Рено, с кем Филипп делился своими сокровенными мыслями, планами, мог предать его, то чему удивляться, что первый союзник и лучший из королевских вассалов – граф Фландрии Ферран – стал злейшим его противником? Непомерное честолюбие Феррана явно звало его к престолу.

Оливье было стыдно. Он ненавидел себя за то, что оказался в рядах врагов своего короля, своей родины. И лишь один человек был его оправданием – барон Франсуа де Мо. Его он хотел встретить и убить, а барона, числившегося в рядах королевских рыцарей, Оливье мог встретить только в битве, ибо путь в Париж ему был закрыт. В сотый раз, перемалывая жерновами своей огрубевшей от нанесенных ран души дни недавнего прошлого, перевернувшие его жизнь и жизнь его семьи, Оливье все-таки приходил к выводу, что поступил правильно, примкнув к армии союзников.

Еще год назад двадцатилетний Оливье де Ла Мэр с гордостью носил звание королевского рыцаря, жил в Париже и довольно успешно выступал на рыцарских турнирах. Он был счастлив своей успешностью и любовью королевской фрейлины Катрин де Понтейл. Оливье уже собирался предложить ей руку и сердце, но тут на горизонте ветреной Катрин замаячил Франсуа де Мо, недавно вернувшийся из Крестового похода против альбигойцев. И пусть он не слыл при дворе храбрецом, но зато был очень богат, молод, хорош собой и умело выслуживался перед королем, к тому же Филипп помнил его отца, сопровождавшего своего государя в Палестину, и потому постоянно держал при себе. Словом, о любви Франсуа и Катрин говорил весь двор. А Оливье ходил, повесив нос. И возможно, со временем бы он и смирился, но де Мо, знавший о чувствах молодого графа к Катрин, постоянно издевался над ним. Прямых оскорблений не было, поэтому де Ла Мэр не мог вызвать де Мо на дуэль, да к тому же благородное сердце графа щадило чувства Катрин, ведь один на один он бы убил барона. Вскоре Катрин стала баронессой де Мо. Но счастье продлилось недолго. Не выносив ребенка и половину срока, она умерла, родив недоразвитый мертвый плод. Не прошло и месяца после ее смерти, а де Мо уже обзавелся любовницей. Узнавший об этом, Ла Мэр не мог простить де Мо такой подлости и пошел вызвать его на поединок.

Но как раз в тот день пришло известие о том, что его семья лишена титулов и земель, а ему следует как можно быстрее покинуть двор и вообще Париж. Оливье тогда не сразу понял, каким образом на его род, верой и правдой служивший королю, легло чудовищное обвинение в альбигойской ереси. Уже потом отец рассказал ему, кто нанес им удар в спину. Симон де Монфор – один из лучших полководцев своего времени, злой гений Альбигойской войны, возглавивший поход протии еретиков, не простил отцу Оливье – графу Роберту – обиду далекого прошлого и припомнил королю дальнее родство рода Ла Мэр с семьей Сен-Жилль, к которой принадлежал возглавивший еретиков граф Раймонд Тулузский. Кровожадный и беспощадный, он хорошо поживился за счет несчастных еретиков и теперь вознамерился присоединить графство Ла Мэр к своим владениям. Победоносному военачальнику, принесшему королю ключи многих городов и награбленные богатства, король охотно поверил, и Оливье в одночасье стал никем. И когда он встретился с де Мо, барон, злорадно усмехнувшись, высказал ему в лицо все, что он думает о нем и его семье еретиков, а потом приказал слугам бить проклятого альбигойца палками. Застигнутый врасплох и потому тяжело избитый Оливье не хотел больше жить. Он думал покончить с собой, не в силах выдержать позора, но перед этим хотел в последний раз повидаться с родителями. Однако, встретившись с отцом и матерью, вспомнив сестру, воспитывавшуюся в монастыре, Оливье передумал. Он решил мстить.

Обстановка вокруг Франции накалилась. Англия, Германская империя и мятежные