что бухгалтером, и счетоводом его никто не возьмёт. А тут с бумажкой об окончании курсов его сразу на работу пошлют.

— Всё это хорошо, ну а как же он питаться будет? Тебя не будет, я в столовой на работе буду есть, а он где? Опять, как в Шкотове, по китайским харчевням станет шататься или сам себе готовить будет?

— А что, ты не знаешь, как он умеет готовить? Ты его кушанья не пробовал? Он не только для себя, а ещё, пожалуй, и для тебя готовить сможет, ведь верно, сын?

— Ну конечно. Что я, маленький, что ли?

— Ну вот видишь, Яша, как хорошо всё устраивается, а два месяца мы как-нибудь перебьёмся. Да у нас ещё и из его денег кое-что осталось.

Таким образом согласие родителей было получено. Теперь оставалось главное: суметь уговорить работников Дальлеса в своей пригодности.

В имевшейся у него бумажке было сказано, что он должен явиться к заведующему отделом кадров товарищу И. И. Дронову. Войдя в здание, занимаемое конторой Дальлеса, Борис у мальчишки такого же возраста, как и он, сидевшего около входа на лестницу за маленьким столиком, над которым висела на небольшой картонке надпись «Курьер», узнал, что кабинет товарища Дронова находится на втором этаже, и что над ним есть вывеска: «Отдел кадров».

Подымаясь по лестнице, Борис подумал: «Вот если бы я согласился с предложением папы, это и я так должен бы был целый день сидеть, да тут с тоски пропадёшь!»

В конце коридора он увидел дверь с нужной табличкой и уже собирался войти в неё, но, подойдя, заметил направо такую же дверь с надписью:

«Начальник отдела кадров И. И. Дронов», Борис вспомнил, что на его направлении тоже упоминается эта фамилия, и решил зайти сюда. Он попытался повернуть ручку двери, как вдруг почувствовал, что на его плечо легла чья-то мягкая рука, и приятный тенорок спросил:

— А ты, паренёк, к кому?

— К товарищу Дронову, — ответил Боря, — у меня к нему направление.

При этом он обернулся и увидел двух мужчин, стоявших около него. Один, державший руку на его плече, — старик с длинной седой бородой, одетый в какой-то старый мундир, очень похожий на тот, который до революции носил Стасевич, держа его за плечо, улыбался и, лукаво поглядев на стоявшего рядом с ним высокого грузного нахмуренного человека, спросил:

— А зачем тебе этот самый Дронов нужен-то?

— У меня к нему направление на курсы…

При этих словах грузный протянул руку и произнёс густым хрипящим басом:

— Направление? Давай сюда…

Пробежав бумажку глазами, он отпер ключом дверь и прошёл в свой кабинет, следом за ним зашли и Боря со стариком, продолжавшим улыбаться.

— Ну вот, Иван Иванович, а вы утверждали, что из моей затеи с курсами ничего не получится, что мы таких кандидатов не наберём, а вот их уже, пожалуй, с избытком имеется!

— Действительно, «с избытком»: этот уже тридцатый, а нам нужно 25!

— А если все подойдут, так мы и тридцать возьмём, дел хватит, не бойтесь, — заметил старик, усаживаясь в кресло, стоявшее около письменного стола, за которым умостился Дронов.

— Так ведь в том-то и дело, что больше половины из присланных не соответствуют тем требованиям, которые мы предъявляем. То образования нет, то не комсомолец.

— Ну, в отношении комсомольцев, это уж вы, Иван Иванович, сами разбирайтесь, это ваша идея была, чтобы все обязательно комсомольцы были, а вот в отношении образования я буду беспощаден. Неграмотных и малограмотных десятников у нас хоть отбавляй, нам нужно обучить молодых и грамотных. Ну а как у вас, молодой человек, с этим делом?

Борис в ответ протянул предусмотрительно захваченную справку об окончании школы II ступени, где было написано, что он во время учения и на выпускных экзаменах показал по всем предметам отличные знания.

— Ну вот, этот молодой человек нам подойдёт, — заметил старик, прочитав справку и ласково взглянув на Борю.

— А сколько тебе лет? — внезапно спросил Дронов. — Ты комсомолец?

— Да, — ответил Борис и немного замялся.

Ведь ты, дорогой читатель, наверно, помнишь, что никаких паспортов не было, единственным документом, удостоверяющим личность, мог быть и профсоюзный билет, и комсомольский, и даже просто какая-нибудь справка. У нашего героя в связи с его поездкой через всю Россию имелась справка, выданная Темниковском уисполкомом, которая удостоверяла, что он действительно Борис Яковлевич Алёшкин, родившийся в городе Темникове 16 августа 1907 года (письмоводитель, выдававший эту справку, был не очень силён в арифметике, и при переводе из церковной книги Напольной церкви, служившей ему основанием для выдачи, старого стиля, которым там был обозначен день рождения Бори, на новый перепутал немного и вместо 13 прибавил 14 дней; но, так или иначе, эта дата в последующем фигурировала во всех документах парня). По этой справке выходило, что ему только-только исполнилось 17 лет, а он помнил, что одним из условий приёма на курсы был 18-летний возраст.

Он хотел было соврать, но потом всё-таки протянул свою справку. Дронов взглянул на неё и сердито сказал:

— Ну вот, пожалуйста, и этот не годится! Ему ещё восемнадцати нет. Что они там только думают на бирже? Нет, я сегодня же к заведующему схожу, поругаюсь как следует. Что они, не могут у посылаемого все вопросы выяснить? Зря у нас только время отнимают!

Боря понял, что его дело прогорело. И теперь ему стало жаль ту девушку, которую он уговорил выдать направление. Он покраснел и, смущаясь, произнёс:

— Пожалуйста, не ругайте заведующего биржей, он ни при чём, это я виноват. Мне уж очень хотелось попасть на эти курсы, я там неправильно свой возраст назвал…

— Ну вот, он ещё и обманом занимается, куда же такого брать?

— Погодите, Иван Иванович, мне малец нравится. А почему тебе так хотелось на курсы попасть? Что, надоело на бирже околачиваться? — вмешался старик.

— Нет, совсем нет! — воскликнул возмущённо Борис. — Я и на бирже-то всего двадцать дней. Я раньше жил у лесничего долго и очень люблю лес. Вот мне и захотелось работать в лесу.

— Ну вот видите, товарищ Дронов, а вы такому пареньку отказать хотели! Да нам за таких хвататься нужно: он не от нужды идёт, а по призванию, можно сказать! Нет, его обязательно возьмём.

— Да как же мы можем взять, ведь десятник — материально ответственное лицо, а таким может быть только совершеннолетний человек!

— Ах, какой вы, право, чуть не сказал, бюрократ, — засмеялся старик, — пошлём его сперва помощником десятника, без материальной ответственности, а затем в десятники переведём. Всё равно большую часть