— Привет, я принесла вам поесть.

— Я не хочу, — отвернулась Лена.

Надежда обошла ее и заглянула в глаза.

— Не надо капризничать, мне вовсе не хочется с вамивозиться.

— Тогда отпустите меня, за что вы меня держитевзаперти! — закричала Лена.

— Тише. А с ним вы об этом говорили?

— Он сказал — там видно будет, — угрюмо сообщилаЛена. — И вообще он отвратительный, видеть его не могу, меня от неготрясет!

— Однако, — удивилась Надежда, — это надоуметь — за такой короткий срок так опротиветь. Конечно, характер у него несахар, но все же… Вообще-то он спас вам жизнь, а мог этого не делать.

Лена промолчала, потом спросила более спокойным голосом:

— Зачем вы меня тут держите? Ведь это противозаконно —удерживать человека против его воли.

— Видите ли, по идее мне бы надо больше вас опасаться,мое лицо вы видели, а его, я так понимаю, нет. Для него вы — опасный свидетель,поэтому он и боится вас отпускать.

И потом, вы говорите, чтобы вас отпустили вот сейчас,немедленно. И позвольте вас спросить, что бы вы стали делать, выйдя за порогэтого дома?

— Поехала бы в город.

— Замечательно! Даже учитывая, что одеты вы теперьвполне заурядно, в спортивный костюм, то есть не будете выделяться средидеревенских жителей, известно ли вам, что автобус до Оредежа ходит через нашудеревню четыре раза в день? И если вы сейчас выйдете из дома, то вам придетсяторчать на остановке, — Надежда взглянула на часы, — без малогополтора часа. Все вас увидят и обсудят. Далее, денег у вас нет, потому чтосумочка ваша пропала по дороге. Билет в автобусе стоит два рубля — ерунда, нодаром вас ни за что не повезут. Стало быть, придется вам семь километров топатьпешком, а при вашей больной ноге это утомительно. Шоссе у нас достаточнооживленное, и молодую симпатичную женщину подсадит кто-нибудь и даже может догорода довезти. Но учтите, что рассказами о похищении вы их не разжалобите.Тут, да и везде народ такой: либо плати деньги, либо расплачивайся натурой.Вряд ли такое понравится вашему мужу. И если все же вы героически дотопаете доОредежа пешком и вас не перехватят по дороге те, из лагеря, а это вполне можетслучиться, то до города вы все равно не доедете.

— Почему же?

— Потому что вас высадят на девяносто втором километре.

— Почему именно на девяносто втором? — искреннеудивилась Лена.

— Потому что перед девяносто вторым километромнаходится огромное садоводство, там в электричку садится всегда множестволюдей.

И сразу после этого идут контролеры, чтобы штрафов взятьпобольше. Так вот, с контролерами у вас вообще никакого разговора не получится— высадят, и все дела. А следующий поезд через три часа, и эти три часапридется вам провести на свежем воздухе, там, на платформе, даже сарайчика нет.Вы не производите впечатления женщины не от мира сего. Стало быть, когда вытребовали, чтобы вас отпустили, вы хотели, чтобы вас не только отпустили, но идовезли домой, а такую услугу вам никто не обязан предоставлять.

— Я не требую, я прошу…

— А просить надо повежливее! — отрезалаНадежда. — Теперь я понимаю, что Алексей в каком-то смысле прав, чтопоместил вас сюда.

— А кто он вообще такой?

— Я и сама не знаю, — призналась Надежда.

— А помогаете ему зачем? — не унималась Лена.

— Так получилось, меня втянули в это дело случайно.Кроме того, у меня имеются смутные подозрения, что его дело — правое.

Так что наберитесь терпения, я думаю, скоро ситуацияразрешится.

— Но ведь мои близкие очень за меня беспокоятся.

— Понимаю. Но похитители думают, что вы погибли. Можетбыть, теперь они оставят вашего мужа в покое?

— Не знаю. — Лена отвела глаза.

— Вы давно замужем? — спросила Надежда так просто,для разговора.

— Шесть лет. — Именно столько лет была замужемОльга.

— Представляю, муж сейчас, верно, места себе ненаходит, — пробормотала Надежда, что-то обдумывая. Но в это времяпослышались шаги Алексея.

Лена бросилась на кровать и накрылась с головой одеялом.Надежда вышла на кухню.

— Как там, в лагере?

— Все взорвалось очень аккуратно, местные непострадали. Крыша провалилась внутрь, а стены стоят.

— Ну надо же! Вот что значит — не при Советской властистроили! Ух, от сердца отлегло, а то уж я думала — пришел конец нашей местнойдостопримечательности, все же — восемнадцатый век… И что вы теперь собираетесьделать? Сегодня среда, в пятницу сатанисты приедут. И вообще, не можем же мы еесилой держать, это ведь тоже получается похищение.

— Я разберусь. — Он отвернулся.

— И что вы сделали бедной женщине? Ее просто трясет отодного звука вашего голоса…

— Да вам-то какое дело! Что вы всюду лезете!

— Однако и манеры у вас, — не осталась в долгуНадежда. — Слушайте, вы мне надоели. Осточертели вместе со своимитеррористами и секретными материалами. И как знать, может, вы вообще все этопридумали насчет международного терроризма, а в лагере устроили базу безобидныемафиози. Так что я ухожу. Ничего не знаю, ничего не видела, никуда не ходила свами ночью. Разбирайтесь тут сами, а у меня огород зарос, кот от дома отбилсяи… — Она хотела добавить, что работы на компьютере невпроворот, но вовремяприкусила язык.

— Не уходите, — Лена стояла в дверях и умоляющесмотрела на Надежду, — я его боюсь.

Алексей молчал. Что же это с ним происходит? Казалось бы,после нынешней ночи он должен был успокоиться хотя бы на время, но нет, он былзаведен, как никогда. Проснувшись утром, он страшно на себя разозлился, чтоночью не сумел себя сдержать. С ней-то все понятно: богатая дама, с жиру, чтоназывается, бесится. Захотелось небольшого приключения — вот, пожалуйста,подвернулся человек в маске, так даже интереснее. Она красивая, тут никто бы неустоял, а он все-таки пять месяцев был один. Но он чувствовал, что сегодня еготянет к ней еще сильнее, значит, дело не только в физиологии? От этого онзлился на нее, на себя и даже на Надежду, которая тут уж и вовсе ни при чем.

— Тише! — Он взял себя в руки. — Не хваталоеще, чтобы тетя Шура нас услышала. Вечером разберемся, — и ушел,подгоняемый стыдом перед Леной и Надеждой за то, что нахамил.

Женщины посидели, помолчали. Надежда включила чайник инасыпала в чашки растворимый кофе из принесенной с собой баночки — ее началамучить совесть за то, что они забрались в чужой дом и выпили там чай и кофе.

— Вы даже отдаленно не представляете себе, чего могутхотеть от вашего мужа похитители? — осторожно начала Надежда.