В голосе Лены прозвучала такая боль, что Алла БорисовнаСиницына прижала руку к колотившемуся сердцу и хотела было ответить, но передглазами ее встало видение, как она сидит в очереди в районной зубнойполиклинике с нищими старухами, а хромой ветеран норовит пролезть вперед, итогда она ответила ровным чужим голосом:

— Вы ошиблись номером. И прошу вас больше сюда незвонить.

Лена отключила мобильник, посмотрела на изумленную Надеждусовершенно пустыми глазами и вдруг с размаху кинула мобильник об стенку.

«Может, и к лучшему», — подумала Надежда.

В крепости Аркадия Ильича царили суета и оживление. Все былизаняты, у всех был устало-праздничный блеск в глазах. Никита Шуваловчувствовал, что до него никому нет дела. Столкнувшись нос к носу с крайнеозабоченным Станиславычем, он поймал его за пуговицу и спросил:

— Ну что, операция закончена?

— В общих чертах, — уклончиво ответил Станиславычи попытался высвободиться.

— Так, значит, я могу быть свободен?

Станиславыч взглянул на Никиту в совершенном изумлении исказал:

— Что это значит? А что же, вы до сих пор не былисвободны? Что вы подумали, Никита Сергеевич?

— Да нет, я так, я ничего, — стушевался Никитаперед старым иезуитом. — Так я пойду, мне жену вызволять надо…

— Конечно, конечно. — Станиславыч облегченновздохнул и побежал по своим делам.

Мрачный Никита пошел к выходу. Они совершенно о нем забыли!То рассыпались в любезностях, носились с ним, как с заирским послом, посрединочи приняли, а теперь — мавр сделал свое дело, мавр может уходить… Могли быхоть охрану дать — как-никак он с бандитами разговаривать едет… Конечно, у нихсейчас дел по горло, но и он не в поле обсевок…

Охрана замка спокойно пропустила Никиту. Он сел в своюмашину и подумал, что оставить бы эту стерву Ольгу там, у бандитов, навсегда,но нельзя, дойдет до журналистов, будет скандал. Нужно скорее привезти ее домойи лететь в Москву, как бы не упустить там нужный момент. Он пересчитал деньги,подготовленные для выкупа своей непутевой жены, и поехал на место встречи спохитителями.

Ольга Шувалова минувшей ночью не сомкнула глаз. Степушка сдрузьями перепились по-страшному, то начинали выяснять отношения и драться, томирились и клялись в вечной дружбе. Ей тоже наливали водку, она делала вид, чтопьет, а сама выливала под стол, улучив удобный момент. Перманентная бабищапосреди ночи приревновала ее к своему беззубому сердечному дружку ивознамерилась выцарапать глаза, причем более-менее трезвый Степушка толькохохотал и явно был не против, так что Ольге приходилось рассчитывать только насобственные силы. Она с трудом увернулась от ревнивой фурии и спряталась вчулане, заложив дверь вместо щеколды ножкой от стула.

Тетка ломилась некоторое время. Потом выпитая водка сделаласвое дело, и она заснула под дверью чулана с богатырским храпом. Только былоОльга успокоилась, как к ней, воспользовавшись сном своей подруги, начал свполне определенными намерениями ломиться беззубый. Ольга пришла в еще большийужас, если это возможно, но в это время рыжая красотка проснулась и устроиласвоему бой-френду головомойку, закончившуюся полнейшим примирением. Угомонилисьони утром. Ольга, трясясь от страха и омерзения, тоже задремала ненадолго вчулане.

После полудня проснулся Степушка, опохмелился, умылся водворе колодезной водой, пришел в себя и стал искать Ольгу. Сразу ее не найдя,он разбудил своих подельщиков злобными криками:

— Сбегла, стерва драная! А вы, алкаши проклятые, всепроспали!

Рыжая тетка, однако, хоть и с сильного похмелья, быстросообразила, где искать беглянку, да ее и искать не надо было: рыжая постучала вдверь чулана, и оттуда донесся испуганный плач.

— Ну ты, цыпа, открывай! — беззлобно крикнулСтепушка, быстро успокоившись и неимоверно обрадовавшись, что деньги от него неубежали.

— Не открою! — взвизгнула Ольга.

— Откроешь! — захохотал Степушка. — Всортир-то небось охота? Да ты не боись, они тебя не тронут, проспались уже, даи ехать к благоверному твоему надо, за бабками.

В словах Степушки была горькая правда, и Ольга, трясясь отстраха, вышла из чулана. Рыжая мегера смотрела на нее волком. Ольга кое-какпривела себя в порядок и заторопила похитителей: уже опоздали к назначенномусроку.

— Да чего ты рыпаешься, — лениво отругивалсяСтепушка, — никуда не денется муженек твой, дождется тебя, как миленький.

Беззубый, то ли разозленный ночным отказом, то ли простозлой с похмелья, привязывался к каждому пустяку и непрерывно зло матерился.Степушка выкатил из сарая, служившего гаражом, допотопный «Москвич», которомудавно уже пора было в автомобильный музей, связал на всякий случай Ольге руки,завязал глаза — чтобы дорогу не запомнила к дому, где провела эту ночь, затем,несмотря на ее протесты и попытки укусить, заклеил пластырем рот, и всякомпания взгромоздилась в машину. Как ни странно, он завелся почти сразу, затемони довольно долго ехали по ужасной дороге. Ольга задумалась — почему они непоехали на достаточно новой машине Игоря, на которой Степушка привез еенакануне? По зрелом размышлении (если, конечно, можно зрело размышлять сзавязанными глазами, заклеенным пластырем ртом, трясясь в древнем автомобиле пораздолбанному проселку) — по зрелом размышлении она с горечью пришла к выводу,что Игорь прекрасно знал, где ее держат похитители, и просто приехал утром засвоей машиной и забрал ее. То есть он фактически был соучастником…

Наконец ужасная дорога закончилась, Степушка развязал Ольгеглаза и вывел из машины. Они находились на невысоком пологом холме, каких многов окрестностях города. Подойдя к краю холма вместе со Степушкой, который крепкосжимал ее локоть, Ольга увидела Выборгское шоссе и козырек автобуснойостановки. Ее саму и бандитов закрывали от посторонних взглядов кусты, но имбыло хорошо видно все, что происходило на шоссе. Степушка вытащил из сумкибинокль и направил его на остановку.

— Вот, цыпа, плевал на тебя муженек, — повернулсяон к Ольге с горькой обидой, — нету на крыше пакета!

Ольга испуганно посмотрела на шоссе и облегченно вздохнула:от города на безумной скорости приближалась темно-синяя «ауди»

Никиты.

«Вон он едет!» — хотела она крикнуть, но заклеенныйпластырем рот издал только мычание.

Степушка, однако, понял ее жест и удовлетворенно кивнул:

— Поспешает благоверный твой. Однако тоже ведь опоздал,напрасно мы торопились!

Неожиданно беззубый что-то невнятно пробормотал и полез всторону шоссе.

— Эй, Юраня! Ты куда это! — зло окликнул егоСтепушка.