— Но где же шубы, ведь у тебя их чуть не десять было…

Но вспомнив утренний разговор с Леопольдом Моисеевичем,Ольга просто зарычала от бессильной злобы.

— Но это же.., полный кошмар, — осознала наконецАлла Борисовна. — Что же теперь будет?

— Прекрати закатывать глаза и говорить театральнымголосом! — внезапно взорвалась Ольга. — Слышать тебя не могу!

— Идиотка! — завизжала мать. — Ты понимаешь,что ты во всем виновата сама? Если бы ты относилась к нему по-человечески и небегала по мужикам, то он.., то его бы вообще не убили! Ты, ты во всем виновата.

И теперь осталась у разбитого корыта в тридцать шесть лет, аэто немало, должна тебе сказать. Где ты найдешь теперь мужа, который сможеттебя содержать? Да и вообще хоть кого-то… Раз в жизни судьба дала тебе шанс. Иты его упустила.

Алла Борисовна уже не смотрела на себя в зеркало и недумала, как она выглядит со стороны. Ей расхотелось играть. Она была искренна,как никогда в жизни. Она обзывала дочь разными словами, выплевывала их ей влицо и чувствовала какое-то мстительное удовольствие.

— Кретинка! — орала она, напирая на"р". — Ты что же думала, что так будет всегда?

Ты будешь тратить его деньги, а он — все безропотно сносить?Он боялся скандала, это верно, но ведь когда-нибудь его положение настолькоупрочилось бы, что он просто вышвырнул бы тебя пинком! Господи, иметь такиеденьги и не отложить даже тысячи долларов!

— Что, эта тысяча спасла бы меня сейчас? —агрессивно возражала Ольга.

— Ну, знаешь, люди и на меньшее живут И еще рады!

— Что ты знаешь про людей? Сидишь тут в четырех стенахи жрешь деликатесы.

— Не твое дело! — рявкнула мать.

— Вот теперь это точно будет не мое дело! —торжествующе проговорила Ольга. — Теперь по утрам будешь есть «геркулес»,а вечером — гречку.

Алла Борисовна с ужасом осознала, что так оно и будет.

— А сама-то ты что будешь есть?

— Дерьмо! — коротко ответила дочь.

Они еще долго выкрикивали друг другу всякие оскорбления,пока Алла Борисовна не выдохлась первая, все же годы давали о себе знать. Чтобыкак-то восстановить силы, она достала из холодильника баночку с салатом изспаржи и отрезала солидный кусок лососины по-милански. Но аппетита не было,потому что призрак районной зубной поликлиники стоял на пороге, и АллаБорисовна поймала себя на том, что мысленно полемизирует с хромым ветераном,влезшим таки без очереди.

Надежда с пакетом в руках позвонила в дверь дворничихи Нины.Было известно, что вчера Нинка выгнала очередного мужа за пьянку и блуд,поэтому в квартире была блаженная тишина, очевидно, три Нининых дочери-погодкатоже находились вне дома. Нина долго не открывала, но Надежда была настойчива идождалась.

— Чего надо? — Спросонья Нинка была не оченьвежлива, хотя вообще отличалась характером легким и приветливым.

Все три девочки тоже росли у нее спокойными, работящими и,несмотря на меняющих мужей, довольно приличными. И хотя недостаточно, конечно, иобразования, и воспитания, по внешне были достаточно привлекательны.

— Здравствуй, Нина, девчонки у тебя где?

— Ох, не знаю, я прилегла немного.

Надежда пожалела, что разбудила — ведь Нина встает в шестьутра, чтобы улицу мести и с мусоропроводом возиться.

— Ты уж извини, но вот, принесла я.

Надежда развернула пакет, и платье от «Версаче» раскинулосьна диване бледно-зеленым пятном.

— Вот, понимаешь, приятельница купила и секонд-хэнде, атут оказался подвох. — Надежда показала дырку на месте вырезанного лоскутка. —То есть за это и дешево.

— А куда же она смотрела? — подозрительно спросилаНинка.

— Да ей цвет очень понравился.

— Цвет хороший, — Нина сосредоточенно мяламатерию, — не маркий.

— Вот я и думаю, — обрадовалась Надеждa, —может, твои девчонки как-нибудь его приспособят, чтобы не было видно дырки-то?

— Запросто! — согласилась Нина. — Они меняловкие.

Надежда еще немного посидела у дворничихи, выслушала всюпечальную историю о том, каким подлецом оказался очередной хахаль. Она, Нина,приветила его и все делала — кормила, обстирывала, а он только пил и гулял, такчто терпение у Нинки лопнуло, и проперла она его к чертовой бабушке. Так онпо-хорошему уходить не хотел, все права качал, хорошо, что участковый ПавелСавельевич, услышав про скандал, не поленился и прибежал вразумить подлеца.

Явились две Нинкиных дочки, семнадцати и шестнадцати лет,схватились за платье, начали его крутить по-всякому.

— Что только не приляпают! — скептически хмыкнуластаршая, Танька, увидев бирку. — «Версаче», ну надо же!

Она была полновата, и платье было ей в обтяжку, но Танькуэто ничуть не смущало.

— Если вот так обрезать и вот тут прихватить, —задумчиво бормотала она.

Надежда собралась уходить. Танька даже не ответила на ее «досвидания», она с увлечением орудовала ножницами.

«Бедный Версаче перевернется в гробу, подумалаНадежда. — Ну и пусть!»