Как человек неглупый, Окаемов пытался искать выхода всамообразовании – заочно учился на факультете прикладной философии и запоемчитал в трезвые периоды научно-популярную, научную и околонаучную литературу,всю подряд, оптом, чохом и гамузом, по всем областям знания. Правда, ничегопутного из этого не вышло стараясь соответствовать высоконаучному учреждению,при котором нес службу, Окаемов, что ни неделя, выдвигал завлекательные, ноабсолютно несостоятельные с научной точки зрения гипотезы о Вундерланде. Вобщем, его любили как своего парня и оригинала. Но сейчас он явно не собиралсяошарашивать Панарина очередным измышлением, что-то другое…

Второй блок клиники густо оцепили безопасники и coтрудникиЛаборатории Встречи Случайностей. Прямо на газоне стояли машины ЛВС, шевелилисьсложные антенны, трещали рации, бегали взад-вперед врачи. У крыльца,распространяя запах спирта и оружейной смазки, возвышался Касторыч, держанаперевес противотанковый гранатомет.

– Хоть ты исчезни! – рявкнул на него Окаемов.

– Не могу. Феномен, – с достоинством ответил Касторыч ине пошевелился. – А ежели случился феномен, надо бдить.

Окаемов почти бежал перед Панариным, распахивая стеклянныедвери. У палаты Славичека стояли четыре безопасника, с автоматами, не оттертымитолком от смазки, и случайники с какими-то приборами.

– Входите. – Окаемов распахнул дверь.

– Ну и что?

Палата была пуста. Кровать разобрана, рядом с ней унылоповисли шланги капельниц.

– Смотрите. – Окаемов подтолкнул его к висевшему настене большому квадратному зеркалу.

Панарин стоял вплотную к зеркалу, но не отражался в нем, иОкаемов не отражался. Отражались разобранная кровать, капельница, медицинскиеприборы, а Панарин с капитаном – нет. Там, в Зазеркалье, были Бонер и Славичек.Славичек в пижаме сидел на постели и чистил апельсин, а Бонер, в мятом летномкомбинезоне, расхаживал по комнате, курил и горячо говорил что-то. Славичеквнимательно слушал, вставляя порой короткие реплики.

Панарин, не отдавая себе отчета в том, что делает, постучалкулаком по холодному стеклу.

– Бесполезно, – сказал Окаемов. – Мы и стучали, изаписки им показывали. Друг друга мы не видим.

– Зеркало снимали?

– Адамян снимал. Зеркало как зеркало. Если отойти с ним вдругой угол, оно отразит все, как и полагается нормальному зеркалу. А здесь, наэтой стене – только они…

– Метроном Славичека? – спросил Панарин.

– То застучит, то молчит. – Окаемов схватил его зарукав. – Что же получается? Они не умерли, они в Зазеркалье.

– Очень похоже, – сказал Панарин. – Увы, придетсянам ограничиться констатацией сего факта. Потому что больше ничего мы сделатьне в состоянии… Что еще?

– Содержимое тумбочки.

– А что там такого? Впрочем… Вы что имеете в виду?

– Вот это. – Окаемов развернул носовой платок и показалзавернутый в него талисман-гальку. Обычный обкатанный камешек вжелто-черно-бело-красную полоску, с просверленным отверстием, на шелковомшнурке. У многих были такие, где-то их подбирали по Бог весть кем заведеннойтрадиции. У Панарина не было – никогда ему на пляже эти «полосатики» не попадались.

– Ну и что?

– В палату его привезли абсолютно голого, вы же знаетеправила – всю одежду в таких случаях забирают на Исследования. Персоналклянется, что тумбочка была пуста. Посетителей к нему не пускали. Откудаталисман тут взялся?

– Ну мало ли…

– А знаете что? – Окаемов глядел на неготоржествующе. – А почему до сих пор никто не додумался приложить его куху?

– Куда?

– К уху, как раковину. Я вот попробовал, как та обезьяна сбудильником – помните, «В мире животных» показывали? Просто так, взял да иприложил. Вы попробуйте сами.

Панарин пожал плечами и приложил камешек к правому уху.Окаемов затаился, как мышка, тишина вокруг стояла гробовая.

Постепенно Панарин стал слышать – но не ушами, а как бымозгом – словно бы плеск морских волн, набегающих на песчаный берег, шелестлегких шагов, крики птиц. Словно бы флейта играла где-то на берегу, чистые,нежные звуки, и кто-то смеялся, доносилась то ли песня без слов, то ли звукиэоловой арфы…

– Слышите? – сказал Окаемов. – Слышите… Он уже неспрашивал – утверждал.

– Вот что, – сказал Панарин. – Это я пока чтозаберу. (У Окаемова был вид ребенка, внезапно лишившегося любимой игрушки.)Заберу. Есть кое-какие предположения. Не беспокойтесь, в случае чегопервооткрывателем будете числиться вы…

– Значит, есть открытие? – Окаемов был на седьмом небе.

– Возможно, – сказал Панарин. – А вы никогда неслышали, что есть открытия, которые следовало бы сразу закрывать? Нет? То-то… Иуберите вы вашу ораву, глупо, в самом деле…

– Сейчас уберу, это я сгоряча, от испуга…. Панарин козырнули, стараясь не смотреть на зеркало, пошел к выходу. На крыльце он задержался,помахал «полосатиком» на шнурке перед лицом старшины Касторыча и спросил:

– Доводилось видеть?

Остекленевшие от запойного пьянства глаза старшины сталивовсе уж страшными. Он приставил гранатомет к ноге, грохнув им о ступеньку,выкатил глаза и тихо прошелестел:

– Ваше благородие, бросьте… Пропадете ни за что, какпрапорщик Ружич…

Что-то замкнуло у него в мозгах, вызывая неведомые Панаринуассоциации.

– Ты что, до тременса долакался, старинушка? – спросилПанарин. – Какое я тебе благородие?

– Извиняюсь, ваше высокоблагородие, потому как – полковниквы…

Во всяком случае, в его бреде была своя логика.

– Младший унтер-офицер гайдроподержательной командыМалохатко на караул встал! – отрапортовал Касторыч. – Вашевысокоблагородие, бросьте дрянь эту, Богом прошу, до пекла доведет, оглянутьсяне успеете… Ружич тоже смеялся.

– Над чем? – спросил Панарин. Касторыч выкатывал глазаи дрожал всем телом. Видя, что толку от него не добьешься, Панарин отобралгранатомет и забросил в кусты. Потом махнул ближайшим безопасникам и внескольких словах обрисовал ситуацию.

На Касторыча навалились со всех сторон и, превозмогаяотчаянное сопротивление, поволокли в сторону первого блока, куда обычнопрепровождали допившихся до белой горячки. Он выдирался, иногда попадалкому-нибудь по уху, но безопасники висели на нем, как лайки на медведе. Онсдался и заорал:

– Влеките, игемоны! Ваше благородие, опомнитесь, Ружич иВольский вон тоже… А потом?

За кучей сцепившихся тел захлопнулись стеклянные дверипервого блока, Панарин пожал плечами и направился к калитке. Мимоходом он,оглянувшись по-воровски, открыл дверцу ближайшего фургончика ЛабораторииВстречи Случайностей и взял с пола плоский серебристый чемо-данчикэкспресс-анализатора. Выскользнул в калитку и сразу завернул за угол.