через рынок, почему бы не купить припасов? Не думаю, что мои спутники будут против.

Карл согласился, хоть ему и не нравилось решительно всё, что говорит или делает этот морнеральский прихвостень. Даже когда тот просто сидел напротив и молча глядел по сторонам, с его лица не сползала уродливая полуулыбка, в которую искривлялся здоровый край рта. Но, хоть Рихард Вайс и казался Карлу ужасно подозрительным, с урчащим животом спорить он не мог. Старик не завтракал, а до ближайшего трактира они доберутся нескоро. Эльф тоже не был против, так что громила лихо спрыгнул с телеги и скрылся за спинами людей. Появился он как раз в тот момент, когда кучер стал недовольно озираться по сторонам, а стражники хотели было отправиться на его поиски.

— Господа стражники меня уже потеряли? — Рихард всё так же улыбался уголком рта. — Держи, это тебе за простой.

Он бросил на козлы серебряную монету, и кучер расплылся в улыбке.

— Ну, за полновесный я могу и часок-другой подождать. — сказал тот, пробуя монету на зуб. — Едем?

— Едем, — Рихард поставил на телегу большую корзину со снедью, запрыгнул следом и вновь перешёл на ригенский: — Ну, вот теперь можно и поговорить.

— Не лучше ли общаться на общедоступном? Нашему спутнику будет неловко, — Карл украдкой взглянул на эльфа.

— Ничуть. — вдруг отозвался эльф по-ригенски. — Хоть моё произношение не идеально, но, полагаю, поддержать беседу мне труда не составит. К тому же, так мы избавимся от лишних ушей. Сомневаюсь, что сопровождающие нас знают ригенский, а я ужасно не люблю, когда разговоры подслушивают.

— Ну, в таком случае нас ничего не удерживает от беседы, чтобы скрасить скучную дорогу, — проговорил Рихард. — Кажется, нас друг другу уже представили. О вас, Карл, я наслышан от моей госпожи. Чему, впрочем, вы не особенно рады, как я полагаю.

— Правильно полагаешь, — буркнул Карл. — Можешь сколько угодно разбрасываться серебром и улыбаться, вот только я тебя насквозь вижу.

— Ну, господин Эльдштерн, перестаньте. Я ведь всего лишь наёмник. У меня приказ, подкреплённый некоторой суммой. И то, что вы так не любите мою нанимательницу, всего лишь досадное стечение обстоятельств.

— Не люблю? Вовсе нет. Скорее, считаю её отродьем самых непроглядных глубин Ада. Ты, должно быть, знаком с ней не так давно, но поверь, Рихард, на то есть основания.

— В любом случае, лично к вам, господин Эльдштерн, у меня никакой неприязни нет. Мне неизвестны, да и, честно говоря, вовсе неинтересны ваши отношения с госпожой Морнераль. А потому отнеситесь к нашей встрече как к случайности. Не будем усложнять друг другу и без того непростую жизнь.

— Согласен, — ответил Карл. Он решил, что лучше всего будет не болтать лишнего и добраться до Рии в целости и сохранности.

— Вижу, у вас есть общие знакомые, — сказал Рейквин. — Вы ведь оба из Ригена, не так ли?

— Верно, — ответил Рихард. — Я родом из восточных рубежей Империи. Отец из Валенберга, а мать откуда-то из Анмода. Она-то мне при рождении дала чудное анмодское имечко. Какое — не столь важно. Скажу лишь, что смуглокожему пареньку с таким именем на улицах Империи было бы совсем туго. Потому я теперь и Рихард.

— А вы, господин Эльдштерн, — эльф обратился к алхимику, — откуда родом?

— А это так важно? — нахмурился Карл. — Вы бывали в Ригене?

— Я учился в Аркентале, но это было, почти век назад, а с тех пор посещать эту страну не доводилось. Впрочем, если желаете, можете…

— Цеттенберг, — неохотно ответил старик. — Оттуда мы с братом родом. Но раз вы не бывали в Империи, вам это ни о чём не скажет.

— Братом? Тоже Эльдштерн? Его случаем зовут не Альбрехт?

— Именно так, — с неохотой ответил Карл.

— Не он ли выдающийся маг Альбрехт Эльдштерн из Аркентальского университета?

— Он, — недовольно буркнул Карл. Дёрнул же его чёрт упомянуть о брате. — Мы с ним давно не общаемся. И если вам угодно обсуждать его заслуги, то прошу делать это на том языке, который мне неизвестен.

— Ну, будет вам, господин Эльдштерн, — мягко проговорил Рихард и пошарил рукой в корзине. — Вот, возьмите свежую булку с зеленью да кусок сыра. Глядишь, и этот непогожий день покажется лучше. К слову, Рейквин, как так вышло, что вы ни разу не были в Ригене после учёбы? Вы говорили, прошло почти сто лет? Неужели всё это время вы провели на этом клочке земли?

— К сожалению, придворный маг в какой-то мере пленник своего положения и большую часть времени обязан находиться при дворе, — вздохнул эльф. — Кроме случаев, когда король куда-нибудь его отправляет. Я родился в Халантире, учился в Ригене, всю остальную жизнь провёл в Энгате и, наверное, встречу здесь смерть.

— Никогда не угадаешь, где встретишь Мрачного вестника, — мечтательно сказал Рихард. — А если бы можно было выбрать, где и как вы бы предпочли умереть?

— Дома, — негромко проговорил Карл. — В постели во сне. И, желательно, без чьей-либо помощи. Смерть — одно из тех дел, что лучше делать самостоятельно.

— Узнаю мрачный ригенский юмор, — усмехнулся громила. — А вы, Рейквин?

— Признаться, я не раз задумывался об этом. И никогда не мог прийти к одному ответу. Но если всё же выбрать что-то одно… Где-нибудь в лесу, в уединённой хижине под звук ручья и птичьи трели. Наверное, так и должна окончиться жизнь эльфа.

— Забавно, — хмыкнул Рихард. — Это многое говорит о вас. О вас обоих.

— И что же это о нас говорит? — спросил Рейквин.

— Вы, господин Эльдштерн, боитесь смерти. А вы, господин эльф, думаете, что никогда не умрёте. Но это и неудивительно.

— Любопытный вывод, — сказал Карл. — А сам бы ты как предпочёл встретить конец? Может, тогда мы тоже сможем что-то о тебе сказать.

— А у меня всё на лице написан! — рассмеялся Вайс. — Как и всякий уважающий себя наёмник, я хотел бы помереть на куче денег с кувшином вина в одной руке и красивой девицей в другой. Ну, что же это обо мне говорит?

— Что ты наёмник до мозга костей. «И песни нет милее мне, чем сладкий звон монет», — пропел алхимик.

— Именно, — улыбнулся Рихард. — «Для тех, кто меч свой продаёт, назад дороги нет!» К слову, герой этой песни так и умирает. В объятьях женщины, но, так и не познав счастья.

— Потому и вспомнил. Её нередко пели в ригенских кабаках.

— А этот шрам, позвольте полюбопытствовать, он откуда? — спросил эльф.

— Тот, что на лице — от одного ублюдка. Я тогда ещё мальчишкой был, а он решил высказать всё, что думает о моей матери и её народе. Я огрызнулся, а этот меня кнутом… Попади чуть выше — лишился бы глаза.

— Ужасная история, —