Макс замотал головой, не в силах переварить услышанное.

– Как какой-то нож может меня найти? И почему меня?

– Ты – один из нас. А Алчущий – это не просто металл и финифть. Он живой.

Макса передернуло, он представил, что нож в его руке извивается змеей. Священный ужас пробежал мурашками по всему телу сверху вниз, вернулся и остался в области груди.

– Чего вы от меня хотите?

– Найти его еще раз. Скорее всего, Алчущий спрятал старик-орнитолог.

– И вы его убили, – Макс не обвинял, он констатировал факт.

– Зачем? Какая нам была выгода убивать? Старик не конфликтовал с нами и если б обнаружил Вещь, то принес бы ее нам. Таков был уговор. Поэтому нас самих это удивило. Почему забрал и куда унес – неизвестно. Далеко, однако, унести не мог точно, но болота – слишком обширны, мы не сможем перекопать зону площадью даже в пару километров.

– Как же я найду?

– Он сам тебя позовет. Не переживай, голоса слышать ты не будешь. Алчущий не издает звуков. Просто пойдешь туда, куда тебя поведут ноги.

– И что мне за это будет?

Старейшина вздохнул.

– Ты нас за зверей принимаешь? Я тебе все честно рассказал, ты понимаешь, насколько нам было необходимо найти его. Мы хотим от тебя добровольного сотрудничества. Все равно ты уже почувствовал свою силу, ты больше не сможешь отказаться от своего дара. А с нами ты научишься им пользоваться.

– И все же? – спросил Макс. Ему не нравилось, что старик начал вилять, уводя в сторону от насущного вопроса. – Что меня ждет, когда я найду Алчущий? Ты отпустишь меня?

– Если захочешь уйти от нас – уйдешь.

И лицо старейшины преисполнилось скорби. Старик был настолько убедителен и в первой своей ипостаси и во второй, что Макс терялся – какому же Андрею Гордецову теперь верить? Тому ли что пугал, окуная головой в воду, или тому, что вызывает жалость? А, может, верно и то и другое?

– Ты будешь свободен, и даже сможешь жениться на Иванке, – закончил седовласый, с интересом поглядывая на реакцию Макса.

– Ого! Даже невесту своего сына готовы отдать первому встречному? Что же такого ценного в вашем ноже?

– Мы называем его Алчущим. Теперь, когда ты знаешь всю историю, потрудись называть его по имени, – старейшина как будто даже разозлился на Макса. Сквозь маску добродушия снова проглянул жесткий диктатор, и тут же ее сменила извиняющаяся улыбка. – И какой ты посторонний? Я тебе уже час талдычу, что ты – наш. Я же вижу, что у вас с Иванной – чувства. Она так тебя защищала, даже готова была взять всю вину на себя. Ох уж эта любовь! – Эти слова старейшина сказал, как выплюнул.

Плевок его, конечно, был с улыбкой, но от этого розой не стал. Макс посмотрел на Гордецова с прищуром. И теперь задергался старейшина. Ему вдруг показалось, что Макс пытается проникнуть в его мысли. Неумело так, несмело, но просовывает любопытный палец в образовавшуюся щель его всегда такой крепкой защиты. Старейшина на всякий случай отошел подальше от молодого человека и еще раз проверил свой ментальный щит. Все было в порядке.

– Старейшина, я задал конкретный вопрос. И жду на него конкретный ответ. Вы хотите, чтобы я вам помогал?

Седовласый даже позеленел от бешенства – наглый заключенный ставит ему условия! Макс внимательно смотрел на него, и старейшина очень быстро загасил свой гнев, снова улыбнулся. Казалось, терпение его было неистощимым.

– Ну а что такого в Алчущем? Я же сказал, он – ритуальный. Очень старинный, достался нам от предков. Он дорог нам как фамильная драгоценность, как… семейный альбом, – седовласый даже обрадовался, подобрав такое удачное сравнение.

– Не верю я вам, – раздумчиво сказал Макс, и снова старейшине стало неуютно под его взглядом. – Из-за семейного альбома не убивают людей.

– Да кто ж тебя убивать-то собирался? – вскипел Гордецов. – Так… попугали только…

Макс не хотел слушать явное вранье. Он резко подошел к старейшине и взялся рукой за веревочку на его шее. Остроконечный кулон тут же перетек в его ладонь, как будто только того и ждал. Старейшина даже не успел возмутиться.

– Его мне отдашь, – утвердительно сказал Макс.

Старейшина уже успел взять себя в руки и вполне нежно отстранил руку Макса.

– Не могу. Этот амулет – все, что осталось от… одной нашей односельчанки. Она умерла.

– А ее не Аграфеной, случайно, звали?

– Ты откуда знаешь? – старейшина насторожился.

– Я ее надгробье видел в мертвой деревне.

– И что? Почему ты сразу решил, что это ее кулон?

– Так она сама надела мне его на шею.

Старейшина уставился на Макса как на сумасшедшего.

– Был туман, я остановил машину, потому что было невозможно ехать… И тут вышла она. Молчит, а я ее мысли читаю. Подвез, куда ей надо было. Я только потом понял, что она была призраком. Раньше посмеялся бы над своими предположениями, а теперь… На многое смотрю по-другому.

Старейшина как-то сразу сник, сгорбился, и Макс увидел, что он реально уже старый.

– Зачем она надела его тебе? – как-то глухо спросил он.

– Не знаю. Я у вас хотел спросить. Она же ваша односельчанка.

Старейшина был в растерянности. И вдруг он как-то странно посмотрел на Макса, догадка осенила его и испугала одновременно.

– Мне идти уже надо… – он вдруг заторопился, – ты подумай над моими словами…

Макс был в полном недоумении. Старейшина сбежал так быстро, как будто за ним гналась стая чудовищ. И опять ничего не объяснил.

Макс от нечего делать ходил по комнате. Проверил дверь – заперта. А сквозь щелку между досками прекрасно была видна макушка охранника – здоровенного мужика. Прошел, наверное, час с тех пор, как ушел старейшина. А может и больше. Очень трудно определить время в закрытом помещении. Что же ждет его впереди? Выпустят, чтобы он нашел их ножик, а потом – убьют как ненужного свидетеля? Макс подошел к стене и буквально сквозь нее почувствовал, как на улице падает снег. Он вздрогнул: как же они заставят его искать этот проклятый Алчущий? Потащат в цепях? Прикажут рыть мерзлую землю? И посоветоваться-то не с кем.

Устав бродить маятником, Макс прилег на кровать. Он не приедет на похороны к Насте. Ее мать наверняка проклянет его. И будет права. Возможно, у него только одна ночь и осталась. Он должен выспаться.

Где сейчас Иванна? С кем? Что делает? Разрывая себе сердце, мучаясь от угрызения совести, все же он думал, как сильно любит ее – и раньше и сейчас еще сильнее. Ему не хватало ее улыбки, ее ласковых рук. Макс перевернулся на спину, со всей силы зажмурил глаза. Неужели ему не дадут даже проститься с нею? Думая свои невеселые мысли, он задремал – молодой организм брал свое. Но очень быстро очнулся от легкого толчка. Как будто лодка стукнулась о берег. Макс открыл глаза. Он не спал и в то же время не мог поверить, что находится в реальном мире. Над головой было звездное небо. Макс повел глазами – он все еще был в камере, но стенки ее странно просвечивали. Сквозь них, как через пергамент, был виден лес. Макс сфокусировал зрение – стенки стали таять, как весенний снег. Теперь он отчетливо видел знакомую местность. По лесу шел мужчина. Он шел четко, как будто знал, куда идет. Макс затаил дыхание. Он чувствовал себя зрителем в кинотеатре. Как он может видеть это? Наверное, все-таки он спит. Мужчина на мгновение повернулся лицом – Макс хотел закричать, но не смог. Язык как будто прилип к нёбу. Этот человек в лесу был сам Макс, и он нес в руках Алчущий. Макса заколотило. Руки и ноги не слушались, прыгали сами по себе. Лес начал темнеть и отодвигаться. Перед глазами промелькнула чья-то ладонь. Она снова помахала перед лицом, и Макс наконец пришел в себя. Перед ним стоял горбун.