Так, в январе 1890 г. на одном из столичных катков, расположенном на льду Екатерининского канала и принадлежавшем купцу Родиону Еремееву, случилось чрезвычайное происшествие: он провалился под воду. Дело было так: с самого утра, по случаю воскресенья и прекрасной погоды, «Еремеевский» каток переполняли конькобежцы. В самый разгар веселого бега посередине катка, напротив музыкантской будки, раздался страшный треск: подтаявший лед не выдержал и провалился вместе с конькобежцами.

К счастью, оказалось, что канал, даже посередине, настолько мелкий, что потонуть в нем довольно трудно. Поэтому все провалившиеся вскоре выкарабкались наружу и, не на шутку разгневанные, потребовали составить протокол о случившейся катастрофе. «На этот раз, благодаря мелководью в канале, все обошлось без более серьезных последствий, ибо, надо полагать, пострадавшие поплатятся разве только легким гриппом или припадком инфлуэнцы, – сообщал газетный репортер. – Могло, однако, окончиться хуже. Кто же виноват в этой катастрофе?»

Действительно, петербургские катки, устраиваемые в ту пору на замерзших реках и каналах, таили немалую опасность, и катастрофа могла произойти любую минуту. Поэтому выход предлагали один – делать катки на днищах деревянных барок, которые летом приводили в Петербург. После того как несколько раз конькобежцы провалились под лед (правда, неглубоко), петербургская пресса активно заговорила о безопасности катков.

В феврале 1890 г. «Петербургский листок» отмечал, что в столице есть только один безопасный каток – на Обводном канале, напротив городской скотобойни: только он устроен на днищах барок. Очевидно, вскоре после этого и остальные городские катки стали устраиваться подобным образом. Барки, привезенные в столицу, перед закрытием навигации продавались очень дешево.

«Отличны во всех отношениях»

Каждый питерский каток имел свою публику: на Фонтанку, Мойку и Екатерининский канал ходила почти исключительно учащаяся молодежь, на Большой Неве напротив Михайловского артиллерийского училища устраивали бесплатный каток для бедных детей местных обывателей. Бесплатно можно было кататься и на катках Общества содействия физическому развитию.

Со временем география столичных катков менялась: исчезали старые, появлялись новые. Один из любимых петербургских катков находился в начале XX в. на Марсовом поле. Гонщики-конькобежцы в один голос хвалили его за размеры и «колоссальные повороты», благодаря которым можно было развивать какой угодно ход, не боясь, что «занесет».

«Каток на Марсовом поле вполне безопасен, как устроенный на твердом и ровном грунте, благодаря чему лед не дает трещин», – сообщал один из столичных спортивных журналов. Безупречные качества этого катка послужили одной из причин того, что именно здесь в феврале 1903 г. проходили международные конькобежные состязания, посвященные 200-летию Петербурга. В них участвовали лучшие конькобежцы из Берлина, Вены, Христиании (Осло), Давоса и Выборга.

Конькобежные состязания на Марсовом поле. На старте – Г.С. Киселев.

1914 г. Фотограф Карл Булла

«Беговая дорожка отлична во всех отношениях, – замечал современник. – Некоторые гонщики жалуются, правда, на недостаток освещения: поворот, который ближе к Неве, совершенно потонул во тьме, да и вообще фонари как-то подозрительно подмигивают. Следовало бы все это привести по возможности в порядок».

Кроме того, возражения многих гонщиков вызывало то, что беговую дорожку от общей площадки отделяли «какие-то толстые, невысокие чурбаны, их можно оставить только на прямых, на поворотах же необходимы тонкие и длинные палки». Иначе при столкновении с чурбаном гонщики рисковали иметь «крайне неприятные последствия».

Не меньшее, чем для серьезных спортсменов, значение имел каток на Марсовом поле для молодых гонщиков, а также для петербургских школьников. Он был своего рода учебным центром для начинающих конькобежцев. При этом половина катка отводилась для обучающихся катанию, а другая – для фигурной езды.

Для школьников каток работал каждый день от двух до пяти в учебные дни, а также от часа дня до пяти часов – в неучебные дни. В это время для «надзора за учащимися» там дежурили учителя. Прислуга детей, пришедших кататься, на каток не допускалась. Ей полагалось ожидать своих подопечных в помещении кассы.

Были разработаны подробные «условия для всех учебных заведений». Четко оговаривались финансовые условия. Абонементная плата для школьников составляла два рубля за сезон, но только за специально отведенное время. Если школьник хотел оставаться на катке и дальше, ему приходилось брать дополнительный билет.

«Для сохранения порядка» езда на коньках на катке Марсова поля должна была происходить только в одну, правую сторону. Катание с санями разрешалось только по краям катка, а для бега на лыжах предназначалось покрытое снегом пространство между забором и катком.

Чтобы дать возможность дешево приобрести коньки или лыжи, администрация катка предлагала учащимся скидки в 15% с цены, указанной в магазинных каталогах. Те, кто не имели своих коньков, могли взять их на катке напрокат. Правда, как отмечалось в «условиях», «наемные коньки – в ограниченном количестве и низшего качества».

Администрация катка делала все, чтобы обеспечить комфортные условия для всех, кто приходил сюда. При катке устроили «теплый чайный буфет без спиртных напитков». Школьникам стакан чая или бутерброд отпускался по «пониженной цене» – за пять копеек. Для учащихся сделали отдельные отапливаемые гардеробные с отдельным ходом. Если на катке происходили несчастные случаи, то пострадавшие могли обратиться в специальную аптечку с перевязочными материалами.

На катках не только занимались спортом или просто проводили время. Здесь устраивались феерические балы и маскарады, с музыкой, иллюминацией и фейерверками. Новый год и Рождество отмечались традиционной елкой на катке в Юсуповом саду на Садовой улице. Это была давняя петербургская традиция, которую осуществляло каждый год С.-Петербургское общество любителей бега на коньках. К праздникам громадный каток Юсупова сада обычно украшался разноцветными электрическими лампочками. Ставилась гигантская елка, она также освещалась сотнями электрических огней. Украшались и многочисленные сооружения изо льда, находившиеся возле катка, – башни, гроты и домики.

Играли военные оркестры, под звуки их музыки сотни петербуржцев – любителей конькобежного спорта, лихо проносились парами, одиночками и целыми группами, восхищая многочисленных зрителей ловкостью и грацией искусного катания на коньках. Детям вручались рождественские подарки. Ближе к полуночи устраивался блистательный фейерверк, привлекавший толпы зрителей к решетке Юсупова сада.

Из года в год старейшее общество любителей бега на коньках устраивало на катке Юсупова сада «проводы зимы». Эта традиция сохранялась несколько десятков лет. Вот как, например, описывал «Петербургский листок» праздник Масленицы на катке Юсупова сада в феврале 1898 г.: «К восьми часам вечера на катке была зажжена грандиозная иллюминация. Центральную его площадь обрамляли фантастический ледяной дом, оснащенный корабль, затертый льдинами, гигантская арка, усеянная тысячами лампионов, крылатые коньки, щиты и проч. Посредине катка возвышалась громадная ледяная глыба, изнутри освещавшаяся разнообразными электрическими лампочками».

Среди трехсот (!)