— Эль, ты пьян. Давай отложим этот разговор до завтра? Может быть, встретимся, погуляем вместе… ну не знаю… по саду. Поговорим?

— Я не собираюсь ждать завтра.

Я в панике осмотрелась. Возле трона, на котором сидел Император, увлеченный разговором с каким-то придворным, стоял Арий. Он недоуменно нахмурился, глядя на наше движение, и начал спускаться вниз. Надеюсь, ради помощи. В этот момент мы с Элем поравнялись с императорским троном, парень резко остановился и вскинул вверх правую руку в странном жесте. Рядом кто-то изумленно ахнул, затем еще и еще один, и вот уже вокруг нас образовалась пустота, музыка стихла. А я не понимала ничего. Что это значит?

— Пять стихий, пять великих родителей, пять воинов, пять миротворцев, пять любимых, пять отвергнутых, пять высоких! Я призываю вас на поединок, я вызываю вас на бой и пусть решится моя судьба.

Краем глаза я увидела, как несколько женщин повалились в обморок, в том числе знакомая мне дама — мама Эля, которую я видела в Академии.

Что ж это такое? Вызов стихиям? Это он? Рон рассказывал мне, что бой со стихиями бывает крайне редко, практически никто его не выигрывает, есть один шанс из тысячи, но Эль не самый сильный маг, к тому же пьян. Я в ужасе повернулась к Рону, он выглядел совершенно несчастным.

Арий?

Его лицо окоченело, а в глазах мелькнула боль, а затем… решимость?

Император?

Император был бледен, но заговорил громким голосом, отдававшимся в полной тишине эхом. Видимо, это было продолжением ритуала, и, хочешь не хочешь, он должен был его исполнять.

— Эль из рода Олард, стихии услышат тебя, я передам им твою просьбу. За твое поражение тебя ждет смерть, что ты хочешь за свою победу?

— Я хочу, чтобы Анна Тер Сегет стала моей женой.

Интуиция меня не подвела. Но это был какой-то оживший кошмар. Я в полном шоке от происходящего качала головой — нет, нет, нет, пожалуйста, только не это. Если он выиграет, я стану женой эгоистичного мальчишки. Но это практически невозможно, он проиграет, и я буду виновна в его смерти! Я четко понимала, что все будут винить меня, хотя я ничего не сделала, чтобы его обнадежить. Мелькнула безумная мысль, что надо было дать ему тогда меня изнасиловать, возможно, на этом все закончилось бы. Мне необходимо было что-то придумать прямо сейчас, возможно, брак с ним все же лучше, чем его смерть и чувство вины, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь?

Тем временем Император продолжал:

— Стихии услышат тебя, Эль из рода Олард. Если есть возражения у кого-то из присутствующих, вы можете сказать их прямо сейчас или замолкнуть навсегда.

Навсегда. До конца жизни быть его женой, его игрушкой. Окружающие молчали, пауза затягивалась — видимо, возражения должны были быть достаточно серьезными, а не просто «не хочу».

Я опустила голову, судорожно вздохнула и приняла решение. Как и тогда.

Я не могу отправить мальчишку на смерть. И в ту секунду, когда я уже была готова сказать, что стану его женой и без всякого боя со стихиями, раздался уверенный голос Ария.

— Возражения есть.

В который раз окружающие изумленно ахнули и затаили дыхание, боясь пропустить хоть мгновение из этого жуткого представления.

— Правящий Арий, скажите нам их.

Арий рвано вздохнул, но голос его звучал уверенно, а в глазах я прочитала предупреждение и… просьбу?

— Анна Тер Сегет уже связала себя обещанием стать женой.

О. Так просто? Точнее, не просто, но я и не думала, что это может быть выходом. Но что-то подсказывало мне, что неожиданным женихом окажется не случайный человек.

— И с кем?

— Со мной.

Ропот, напоминающий бурю. Злой, полусдавленный вскрик Эля. Мертвенно-бледное лицо Рона. Почему он так волнуется? Он же сам говорил, что помолвку, бывает, разрывают? Или с Правящим это невозможно? В любом случае это лучше, чем уже скорая свадьба с Элем. Кажется, лучше. Кажется…

Мне очень хотелось потерять сознание, но вряд ли я могла себе это позволить. Голову сдавила сильнейшая боль. Уж не знаю, это было волнение или ментальное воздействие.

— Анна Тер Сегет, правда ли, что вы помолвлены с Правящим Арием?

А у меня есть выбор? Серьезно?

Огромной силой воли надевая бесстрастную маску, я подняла голову, сделала шаг в сторону трона, вкладывая руку в протянутую ладонь Тени, и спокойно и громко сказала:

— Да.

Ш-ш-ш. Клубы дыма.

Изморозь и опаляющее пламя.

Я ползу по каменной дороге — не могу подняться, меня когтистой лапой придавила тяжесть. Кажется, за мной кровавый след… Мощеная дорожка вымазана моей кровью.

Мне больно и страшно. Сзади кто-то наступает, но надо ползти.

Боль.

Я чувствую запах крови и собственный всепоглощающий ужас. Я понимаю, что не успею, но не могу же я просто лечь и сдаться? Или могу? Просто лечь и умереть…

Меня выворачивает от боли и ужаса.

Я не думаю в этот момент ни о своих родных, ни о своей жизни. Я думаю только о том, что конец близко. И за мной по пятам идет смерть…

И наступает темнота…

Резко поднявшись на своей кровати, я выдохнула и впилась взглядом в привычно роскошное убранство, будто пытаясь уцепиться за родные стены. Снова этот сон… Наверное, алкоголь и стресс этой ночи сыграли со мной злую шутку. Судя по освещению комнаты, было уже утро, но не позднее. Сколько я спала? Четыре? Пять часов? Чувствовала себя совершенно разбитой. И покрытой липким потом.

Вчера моих сил хватило только на то, чтобы стянуть платье и рухнуть в кровать, поэтому я даже не стала смотреть на свой размазанный макияж и всклокоченные волосы. Постояла, просыпаясь, и нырнула в прохладную купель. Оттуда в горячий душ. Спустя некоторое время я пришла в себя.

В зеркале отражалась бледная девушка с синевой под глазами. Меня немного потряхивало. Я подошла к отражению и прислонилась к нему лбом, будто пытаясь перенять силу от себя самой же.

— Все получится, Аня. Все будет хорошо.

Голос был хриплым и каким-то незнакомым. Я расчесалась, привела себя в порядок, надела легкую домашнюю одежду, налила себе любимый «почти кофе», который уже приготовили служанки, и только потом позволила себе подумать о произошедшем.

Вчера Рон и друзья вытрясли из меня все подробности — и о той ночи с Правящим, после которой появилась татуировка, и о наших отношениях, которые фактически отсутствовали, о преследовании Эля. Чувствовала себя вывернутой наизнанку…

И бал… Лицо Эля в тот момент, когда Арий объявил о нашей помолвке — боль и ненависть. Что ж, от любви, как говорится… Во всяком случае, умирать теперь из-за меня никто не будет. А ненависть переживу. Как и презрение его матери, которая бросилась за любимым сыночком, выскочившим из зала. Его отец, правда, смотрел с благодарностью, но честно говоря, мне не было дела до его понимания. Не было дела и до шепота и изумления придворных: я же дикарка, что с меня возьмешь. Пусть удивляются. Лишь несколько человек заслуживали внимания.