Позже я узнала, что настоящее имя Саскии – Эми. Она была родом из Омахи, из семьи поляков, представителей крепкого среднего класса. Некогда она сбежала в Нью-Йорк, чтобы получить профессию модельера. Несколько раз она пробовалась в «Проект Подиум»[68], но всякий раз безуспешно. Тогда она начала вести блог о «личной моде», который плавно претворился в канал Инстаграма. Через год Саския развернула камеру. Она перестала фотографировать модно одетых незнакомцев и незнакомок, а принялась рекламировать собственные яркие наряды, и число ее подписчиков стремительно взмыло ввысь. Можно сказать, это она изобрела термин «инфлюенсер моды в Инстаграме».

Саския меняла одежду в среднем шесть раз в день и годами не платила за свои наряды. Она именовала себя послом брендов – плетеных сандалий, газированной воды, увлажняющих лосьонов, курортов Флориды. Словом, всего того, за что ей были готовы платить, чтобы она продвигала эти продукты, позируя в дизайнерских платьях.

Она порхала по миру на частных самолетах, оплачиваемых ее спонсорами. Она не была сказочно богата, но в Инстаграме разница неощутима.

И вот еще кое-что насчет Саскии: на этом мероприятии она оказалась неслучайно. Ее появление на великосветском рауте стало итогом многолетних тщательных исследований – моды, ясное дело, и маркетинга, а также имен, мелькавших на пресловутой шестой странице и в журнале «Vanity Fair» и на сайте «New York Scocial Diary». Саския знала, когда стоит вписаться в рамку, кто может послужить для нее еще одной ступенью лестницы, по которой она взбиралась. Слава у нее была, а ей хотелось уважения – и она подумала, что такого уважения она может добиться, если сойдется поближе с кем-нибудь вроде меня. Она нацелилась на меня с того самого мгновения, как только я появилась на той вечеринке.

Честно говоря, этой даме следовало отдать должное за ее отвагу.

– Вам тоже стоило бы закрутить такое дело. Во-первых, это весело, а во-вторых, кучу барахла получаешь даром. Одежду, оплату дороги, разные гаджеты. На прошлой неделе мне даже чертов диван прислали! – Последнюю фразу Саския произнесла c равнодушной пресыщенностью. – Ты же в Инстаграме есть?

Я кивнула.

– Ну вот, и у тебя уже есть бренд. Ну, ты же понимаешь, старые деньги, известная фамилия, престижный стиль жизни – люди по этому с ума сходят. Американская недвижимость и всякое такое. – Саския сунула тюбик с помадой в клатч и щелкнула замочком с такой решимостью, будто между нами уже все было решено. – Послушай, я тэгну тебя в нескольких своих постах. Куда-нибудь смотаемся пару раз вместе, и через месяц у тебя будет пятьдесят тысяч подписчиков.

Почему я клюнула на ее предложение? Почему ввела свой номер в книгу контактов ее мобильного, чтобы она смогла позвонить на следующий день и договориться встретиться и полакомиться салатами в «Le Coucou»? Почему я пошла за ней следом, как привязанная, из этого туалета, а потом попозировала вместе с ней у той самой стены из белых роз, и пила шампанское, и смеялась как бы в ответ на какую-то шутку, которую на самом деле никто не произносил, – а фотограф Саскии все это время снимал нас как сумасшедший?

О, я уверена: вы уже догадались, почему это произошло. Мне хотелось, чтобы меня любили! Разве не все этого хотят? Просто некоторые выбирают более заметные способы для этого. Любовь моей матери ко мне ушла, и мне нужно было найти какую-то замену этому чувству, так мне сказал один психотерапевт, содравший с меня двести пятьдесят баксов за час.

Но были и другие причины. Уверенность Саскии просто сразила меня наповал. Я же носила фамилию Либлинг. Это мне по штату было положено занимать завидное положение, а я с того самого дня, как моя мать прыгнула за борт «Джудиберд», чувствовала себя кораблем, сорвавшимся с якорей. Были ночи, когда я просыпалась, едва дыша, и сражалась со знакомым паническим чувством, будто я каким-то образом ухитрилась испортить все навсегда, что я законченная неудачница, знаменитая только своей фамилией. Без нее я могла бы просто исчезнуть с лица земли без следа. После того как мне исполнилось двадцать, я только тем и занималась, что искала что-нибудь такое, что поддержит, укрепит мое существование в мире, а то, чем занималась Саския… что ж, мне показалось, что мне это вполне по плечу. Я могла доказать, что гожусь хоть на что-то.

А может быть, просто-напросто холодное превосходство Саскии заставило меня захотеть одолеть ее в ею же придуманной игре.

Или все было еще проще: «Черт побери, почему бы и нет?!»

Как бы то ни было: проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что Саския тэгнула меня на нескольких фотографиях (Новая подружка! Девушки на вечеринке, помощь больным детишкам, как весело! #ДольчеиГаббана #лейкемия #bffl[69]). Через восемь часов у меня уже было двести тридцать два новых подписчика.

Вот так я начала для себя что-то.

Не могу в точности сказать вам, как получилось, что вместо нескольких десятков подписчиков в Инстаграме я приобрела полмиллиона. В один прекрасный день загружаешь фотки своего пса в темных очках, а на следующий день уже летишь в Коачеллу[70] на частном самолете с еще четырьмя девушками, а с вами – двадцать чемоданов, набитых нарядами от главного модного сайта, и фотограф, который должен будет запечатлеть момент, когда ты потянешь вверх подол платья от Бальмена вот так, делая вид, что ешь мороженое в вафельном рожке.

Под этой фотографией в платье от Бальмена поставит лайки сорок две тысячи тридцать один незнакомый человек. И, глядя на комментарии (Красотка! – ДА-А-А! – Обожаю-ю-ю! – КАКАЯ ДЕТКА!), вы почувствуете свою значительность – такую, какой не ощущали никогда в жизни. Вы словно бы и вправду станете такой гламурной, реактивной королевой моды с армией друзей и без всяких сомнений в себе. Вами восхищаются, вас даже обожают, и притом так, как вы и вообразить не могли. Вы живете жизнью победителя, все хотят быть вами, но только самым везучим удастся подойти к этому близко.

Если вы будете играть эту роль достаточно долго, сможете ли вы превратиться в эту личность, даже не осознав, что это произошло? В этого более счастливого, более совершенного человека, которым вы притворяетесь? Может ли эта персона поселиться в вас? Каждый день, когда вы устраиваете шоу для восторженной публики, для аудитории численностью в сотни тысяч человек (или даже всего для одного человека), в какой момент этот спектакль перестает быть спектаклем и вы становитесь собой?

Я все еще в поисках ответа на этот вопрос.

Так прошло несколько лет – в вихре показов моды, поздних ужинов с черной икрой в ресторанах и прогулках по озеру Комо[71] с богачами, имена которых у меня не было причин запоминать.