Как только число моих подписчиков достигло цифры в триста тысяч, я наконец сообщила отцу о том, чем занимаюсь, и это ему совершенно не понравилось.

– Чем-чем ты занимаешься? – проревел он, когда я попыталась растолковать ему термин «инфлюенсер в Инстаграме». Розовая, покрытая старческими пятнышками кожа у него на виске наморщилась – он явно пытался сосредоточиться. Краешки его ноздрей, покрытых сеточкой кровеносных сосудов, побагровели, как у разъяренного быка. – Я тебя не для того растил, чтобы ты проедала свой трастовый фонд. Ванесса, это по меньшей мере неразумно.

– Я вовсе ничего не проедаю! – возразила я. – У меня настоящая карьера.

Так оно и было! По крайней мере, если судить по тому, скольких сил мне это стоило: мои поклонники были прожорливы, они требовали оригинального контента восемь, девять, десять часов в день. Я наняла пару помощников по социальным сетям. Их главной работой было выявлять годящиеся для Инстаграма наряды и места до того, как туда хлынут инфлюенсированные орды и превратят все это в среднеамериканские клише. Что касается прибыли… Правда была в том, что я больше получала в области мерчандайзинга, чем наличными, а стоимость оплаты труда персонала быстро растет.

Моими новыми друзьями стала четверть звезд социальных сетей. Помимо Саскии была еще Трини, бикини-модель, родом из германской аристократической семьи, Эвангелина, знаменитая стилистка, чья стилистическая фишка состояла в том, что она никогда, никогда не снимала темных очков, а еще Майя, родом из Аргентины, прославившаяся своими видеоуроками макияжа. У нее подписчиков было больше, чем у всех нас, вместе взятых. Нас часто приглашали командой. Дома моды отправляли нас в Таиланд, в Канны, на фестиваль «Горящий человек»[72], где нас угощали вином и ужинами и мы целыми днями позировали на фоне шикарных видов в спонсированных имиджах. Эти девушки понимали странный ритм документируемой жизни, ее спонтанные моменты, которые следовало повторять вновь и вновь – до тех пор, пока они не будут верно запечатлены. К примеру, нужно было притворяться, будто делаешь глоток эспрессо, но пить по-настоящему было нельзя, потому что могла растаять губная помада. Или нужно было десять минут шагать по пятидесяти футам травы.

Я старательно изучила таланты Саскии. У нее я научилась тому, как раскачиваться и наклоняться, подобно экзотической птице, даже тогда, когда занимаешься самыми обычными делами, и тому, как наворачивать на палец пряди волос перед камерой, чтобы не выглядеть скучно, и тому, как запрокидывать голову, чтобы не бросался в глаза мой маленький подбородок. Еще выяснилось, что очень важны восклицательные знаки в подписях к фотографиям, а также восторженные отклики обо всяких чудесах в жизни. В итоге моя личность в Интернете была бодрой, эмоциональной, #благословенной. Я взяла за правило просматривать показы моды в прямом эфире, проводила камерой вдоль тела сверху вниз и все время повторяла практичным голосом: «Эти туфли от „Лабутена“, это платье от „Монса“, а сумочка от „Маккуина“!» Слова в моих устах звучали подобно мантре, они были гарантией безопасности, моей защитой от мира, существовавшего за тонированными стеклами моей машины, от всего, что я не желала видеть.

В этой новой жизни мне нравилось все – вихри деятельности, кружащие меня с утра до ночи, показы мод, отдых в экзотических местах, музыкальные фестивали, экспедиции-шопинги, журнальные гала, премьеры фильмов, открытия новых ресторанов. Социальные сети были эмоциональными «американскими горками», в кабинку которых я была готова забираться каждый день. Благодаря этому я чувствовала себя живой, и каждый новый пост (и реакции на него) распаляли крошечные искорки эмоций и превращали их в мощное пламя наслаждения. Да, да, я читала все эти мрачные статейки, написанные злючками-бумерами[73]. Я знала, что для них я не более чем крыса, нажимающая на рычажок в ожидании очередного укола эндорфина. Было ли мне дело до них? Bien sur que non[74].

У меня имелись постоянные последователи, которых я знала в первую очередь по их активности в Инстаграме и по тому, какие эмодзи[75] они предпочитали. Мое собственное, личное сообщество! Теперь, когда наступали тоскливые моменты, я попросту просматривала комменты к моим публикациям, отправляла френдам смайлики и поцелуйчики, купалась в превосходных степенях и гиперболах. «С ума сойти. Умираю от восторга. Блеск. Роскошно. Хочу. Люблю». Ничто в моем новом мире не ощущалось наполовину, все доходило до крайностей. И все были самыми лучшими друзьями и подружками.

Однако через несколько лет такой жизни – что, вероятно, было неизбежно – непрерывный кайф начал выветриваться. А ко мне вернулись колебания настроения. Неделя вечеринок в Сан-Паулу сменялась неделей, когда я не могла встать с постели. Я возвращалась домой из танцевального клуба, смотрела на двадцать восемь постов, документирующих мой #эпохальныйвечер, и начинала плакать. Кто такая была эта женщина, и почему я не чувствовала себя такой же счастливой, какой выглядела она? Иногда, когда я плыла на гондоле по каналам Венеции или брела по улицам Ханоя, я разглядывала местных жителей, живущих своей простой жизнью, и хотя я знала, что они борются за жизнь так, как мне и в голову прийти не могло, мне хотелось плакать от зависти. «Представить только – свобода быть такими невидимыми!»

Иногда, когда я в одиночестве лежала в темном номере отеля в чужой стране или слушала бессонное шипение воздуха в системе вентиляции частного самолета, я гадала: «А есть что-то больше и лучше этого? Может быть, я забыла, каково это – наслаждаться моментом? Кто смотрит на меня и действительно ли им есть до меня дело?» Эти мысли походили на грозовую тучу, нависшую над поляной с пикником и способную всех разогнать. А когда я засыпала, я говорила себе: «Может быть, завтра я навсегда отключу Интернет. Может быть, завтра я откажусь от всего этого. Может быть, завтра я стану более хорошим человеком».

Но на следующий день всходило солнце, и дом моды «Гуччи» приглашал меня представить линейку курток-бомберов с блестками (так что – вперед!), а кто-то предлагал отвезти целую компанию на самолете на виллу в Барбадос, и пятьдесят тысяч незнакомых людей были готовы сказать мне, какая я потрясающая.