Марк давно заметил, что лучше всего ему думается во время работы. Когда руки бросают на холст разрозненные мазки, которые постепенно становятся картиной, а мысли целиком и полностью уходят в создаваемый пейзаж, высвобождается какая-то потайная часть сознания, позволяющая найти решение проблемы, ранее казавшейся неразрешимой.

Он отвез Риту на работу, по дороге аккуратно, насколько это было возможно, посветив ее в подробности убийства гадалок и того, что ему рассказала баба Нина. Надеялся уговорить ее вернуть кольцо этому Данилу, которого он не знал, но уже искренне ненавидел. Рита обещала подумать, но Марк понимал, что кольцо она не вернет. И даже не потому, что не поверила ему или ее не впечатлил рассказ, а потому, что, потеряв кольцо, они снова вернутся к плану Б, воплощать в жизнь который она не хочет.

Наверное, если бы Марк думал, что Рита может стать следующей жертвой Ильи, он сам отобрал бы у нее кольцо и вернул хозяину. И ему было бы все равно, что она подумает и скажет. Но в глубине души он понимал, что кольцо у нее оказалось не случайно, и именно Илья это подстроил. Марк пока не понимал зачем, но был уверен, что Илья хочет с помощью Риты найти свою сестру, или кем там ему приходится на самом деле Лорелея. Зачем она ему и почему он не может найти ее самостоятельно, Марк не знал, но был уверен, что прав.

Забросив Риту на работу, он уехал в мастерскую поработать. По крайней мере, он искренне собирался работать ровно до того момента, как двери лифта выпустили его на этаж, где находилась квартира-студия, заменявшая ему мастерскую, и увидел Алекса, сидящего под его дверью. Мальчик, очевидно, сидел здесь давно, поскольку уже успел задремать, прислонившись спиной к двери. На этом этаже находились всего четыре квартиры, в двух из которых хозяева не жили постоянно, а хозяйка третьей, бабушка божий одуванчик, уже неделю лечила в больнице какие-то старческие болячки. Поэтому Алекса никто и не заметил раньше.

– Эй, приятель, ты что здесь делаешь? – негромко, чтобы не испугать племянника, поинтересовался Марк, подойдя ближе.

Алекс все-таки вздрогнул, открыл глаза и быстро огляделся, видимо, не сразу понимая, где он. Затем поднял взгляд на Марка и торопливо вскочил на ноги.

– Можно к тебе в гости? – спросил он, и Марк понял, что тот просто-напросто сбежал из дома. Может, не надолго, но определенно ушел от каких-то проблем.

За последние полтора года отношения Марка со страшим братом удивительным образом наладились. Словно когда-то давно они не делили одну женщину, словно не Марк изводил его последующие восемь лет и не Франц люто его за это ненавидел. Наверное, так близки они не были даже в глубоком детстве. Марк не знал причин этому, но брат тянулся к нему, и он не собирался его отталкивать. Было что-то невообразимо забавное в том, чтобы дружить со старшим братом. И именно поэтому Марк знал, как неспокойно в семье Франца после возвращения в Россию. Возможно, Алекс стал свидетелем очередной ссоры родителей, и ушел, чтобы не слышать этого. Алексу недавно исполнилось тринадцать, и он плавно входил в подростковый возраст, к которому и так сложно адаптироваться, а уж когда и дома проблемы, практически невозможно выжить в такой обстановке. Марк и сам бы, наверное, ушел.

– Не вопрос, заходи, – кивнул он, распахивая дверь.

Выяснять, сказал ли Алекс кому-то из родителей, куда ушел, он тоже не стал. Сам тихонько позвонит Францу, когда найдется минутка для этого.

В мастерской было темно, тихо и едва слышно пахло свежими красками. Марк уже несколько дней не был здесь, но непроветриваемое помещение долго удерживало запахи. Он зажег свет и сделал приглашающий жест.

– Чай будешь?

– Я бы съел что-нибудь, – признался Алекс.

Он уже несколько раз был здесь раньше, а потому знал, и куда повесить одежду, и где вымыть руки без отдельных указаний, и справился со всем этим, пока Марк ставил чайник и разогревал то, что нашел в холодильнике.

Алекс все это время был молчалив, ничего не рассказывал, и Марк тоже не спрашивал. Он всегда считал, что в таких ситуациях люди должны начинать сложные разговоры сами. По крайней мере, он пока даже не предполагал, что именно могло случиться, а значит, и не знал, что стоит спрашивать, а о чем лучше помолчать.

Когда на столе стояли две чашки с чаем, на тарелке дымились перегретые пирожки с капустой, которые несколько дней назад пекла Рита, а Марк в порыве вдохновения забыл съесть, Алекс огляделся по сторонам, словно примеряясь, задержал взгляд на незанавешенной картине, над которой Марк как раз работал, и спросил:

– Ты собираешься писать всю ночь?

– На счет всей не уверен, – пожал плечами Марк, – я уже не так молод, как хотел бы быть, моя нога может не сказать мне «спасибо», но несколько часов поработать собираюсь. Если ты не хочешь идти домой, могу выдать тебе краски и мольберт, тоже что-нибудь набросаешь.

Алекс неопределенно кивнул, не то соглашаясь, не то давая понять, что домой он действительно не хочет.

– А можно я поживу у тебя? – наконец решился он, заставив Марка опешить. Он, конечно, понимал, что Алекс сбежал из дома не просто так, но наивно рассчитывал, что тому необходимы просто несколько часов в тишине, а вовсе не жилье.

– Не думаю, что твоя мама на это согласится.

Что-то такое промелькнуло в глазах мальчика, что заставило сердце Марка пропустить удар. Он и сам не понял, чего испугался, пока Алекс не продолжил:

– Мне уже тринадцать, я сам могу выбирать, с кем из родителей мне жить.

Фраза прозвучало весьма недвусмысленно, но Марк все еще не хотел верить в то, что понял ее правильно. Этого не может быть, Белль никогда бы не допустила, чтобы Алекс узнал правду!

– Можешь, – кивнул Марк. – Кажется, у нас это можно лет с десяти? Я не силен в таких вещах. Но, думаю, твой отец сможет устроить, чтобы ты жил с ним, а не с мамой, он же юрист.

Алекс в упор посмотрел на него, и Марк понял, что можно юлить сколько угодно, а только он все равно знает правду. И теперь, когда ему все известно, он заставит Марка в этом признаться. Так и случилось.

– Я знаю, что ты – мой отец, – припечатал Алекс, не отводя взгляд, и Марку стоило больших трудов сделать то же самое.

– С чего ты взял? – удивленно приподняв брови, поинтересовался он.

– А разве я не прав?

Вот что тут скажешь? Либо подтвердить, и тогда Белль его убьет, как и обещала, да и это поставит точку в сомнениях Алекса, если только он не знает наверняка. Либо опровергнуть, но тогда потерять его уважение, если только он все знает наверняка. Терять расположение мальчика Марку не хотелось, и не только ради собственного эго. Он понимал, что сейчас, возможно, единственный, кого Алекс может послушаться, и боялся навредить ему, у него и так рушится весь его идеальный мир, в котором он жил так долго.

И Марк решил, что лучше всего сказать правду. Дети остро чувствуют откровенность и умеют ее ценить.