Согласно же второму «закону», «экономический характер благ высшего порядка обусловлен таковым благ низшего порядка, производству которых первые служат, или, иными словами, …никакое благо высшего порядка не может приобрести или сохранить экономического характера, если оно не применяется для производства экономических благ низшего порядка».[363]

С точки зрения простого человеческого языка, согласующегося и с экономической наукой, и с хозяйственной практикой, эти «законы», тавтологичные по своей сути, означают следующее: блага высшего порядка (средства производства) создаются не ради них самих, а для производства благ низшего порядка (предметов потребления). Поэтому характер первых предопределяется характером вторых.

Констатируя эту очевидную истину, К. Менгер абстрагировался вместе с тем от целого ряда весьма существенных моментов, а именно, от того, что представляют собой блага высшего порядка, какова их структура, каким образом осуществляется процесс производства благ низшего порядка. В противоположность этому данный процесс трактовался им в плане внешней функциональной зависимости, где первые блага выступают в качестве предпосылки производства вторых.

По мнению К. Менгера, такое положение вещей объясняется прежде всего особенностями хозяйственной деятельности, направленной на удовлетворение человеческих потребностей. Имея в виду эти особенности, он писал: «…Человек со своими потребностями и своей властью над средствами удовлетворения последних составляет исходный и конечный пункт человеческого хозяйства. Человек прежде всего ощущает потребности в благах первого порядка и делает предметами своей хозяйственной деятельности – хозяйственными благами – те из них, доступное распоряжению количество которых меньше, нежели количество, необходимое для удовлетворения его потребности, не имея в то же время практического побуждения включать в круг своей экономической деятельности другие блага.

Позднее мышление и опыт ведут людей к все более глубокому познанию причинной связи между вещами и своим благосостоянием, и они знакомятся с благами второго, третьего и высших порядков. Однако среди этих благ, как и среди благ первого порядка, они находят такие, которые доступны их распоряжению в количестве, превышающем их надобность, тогда как другие находятся в противоположном отношении. Поэтому люди разделяют и эти блага на такие, которые они включают в круг своей хозяйственной деятельности, и такие, по отношению к которым они не ощущают в этом практической необходимости. Это именно и является источником экономического характера благ высшего порядка».[364]

Отсюда видно, что в приведенных высказываниях К. Менгер воспроизводил установленное еще античными мыслителями фундаментальное положение, согласно которому всякая хозяйственная деятельность непосредственно связана с удовлетворением человеческих потребностей. Это положение послужило исходным пунктом разработки первых вариантов теории полезности (Э. Кондильяк, Ф. Галиани и др.). Однако развернутое политико-экономическое обоснование оно получило в работах представителей классической школы, выработавших трудовую теорию стоимости. Именно они раскрыли ключевую роль труда в хозяйственной жизни, структуру производственных факторов и цель хозяйственной деятельности в условиях капиталистического общества. Что же касается К. Менгера, то он ограничился абстрактными рассуждениями (с точки зрения «здравого смысла») о хозяйственной деятельности и хозяйственных благах вообще безотносительно к их общественной форме. Абсолютизируя чисто количественный (функциональный) подход и одновременно игнорируя качественный (социально-экономический) подход к изучению хозяйственных явлений, К. Менгер стремился показать, что решающую роль в определении экономического характера благ играет не трудовая деятельность, а познание причинной связи между полезными вещами и благосостоянием людей. Именно поэтому он сосредоточил свое внимание на анализе познавательной деятельности отдельного индивида независимо от конкретно-исторических условий ее функционирования.

Учение К. Менгера о благе образует отправной пункт его учения о ценности. Руководствуясь вышеуказанными концептуальными положениями, он писал: «… Ценность есть значение, которое для нас имеют конкретные блага или количества благ вследствие того, что в удовлетворении своих потребностей мы сознаем зависимость от наличия их в нашем распоряжении».[365]

Исходя из этого определения, К. Менгер утверждал, что лишь экономические блага обладают ценностью, поскольку надобность в таких благах превышает их количество, доступное распоряжению.[366] Напротив, неэкономические блага не имеют ценности, причем не только меновой, но и потребительной, поскольку надобность в таких благах меньше их количества, доступного распоряжению.[367]

На данном этапе исследования К. Менгер считал нецелесообразным останавливаться более подробно на отношении между потребительной и меновой ценностью. По его мнению, более важным здесь является вопрос о существенном различии между полезностью и потребительной ценностью. По К. Менгеру, полезность – это способность (годность, по терминологии автора) предмета удовлетворять человеческие потребности. Именно она является общим условием определения характера благ, но только как познанная полезность. В этом смысле и неэкономические блага полезны в той же мере, как и экономические, вследствие своей способности (годности) удовлетворять человеческие потребности. Однако эта их способность (годность) должна быть познана людьми, благодаря чему они становятся благами. «Отличие неэкономического блага от экономического заключается в том обстоятельстве, что удовлетворение человеческих потребностей не зависит от обладания нами конкретными количествами первого, но зависит от наличия в нашем распоряжении конкретных количеств второго; вследствие этого хотя блага первого рода и обладают полезностью, но лишь блага второго рода имеют для нас наряду с полезностью еще и то значение, которое мы называем ценностью».[368] Следовательно, неэкономические блага обладают лишь полезностью, а экономические – и полезностью, и ценностью в вышеуказанном смысле, т. е. потребительной и меновой ценностью.

Как мы видели, если в начале своего исследования К. Менгер отождествлял полезность с потребительной стоимостью (ценностью), то теперь он стремился провести разграничение между ними. В противоположность классикам, которые рассматривали полезность как объективное свойство потребительной стоимости, а последнюю – как основу меновой стоимости, К. Менгер определял полезность исключительно как субъективно-гносеологическое явление, обособляя ее и от потребительной ценности, и от ценности как таковой. В этом контексте он утверждал, что неэкономические (естественные) блага имеют полезность, но не имеют ценности. Нелепость такого утверждения очевидна даже с точки зрения «здравого смысла» (наиболее явно эта нелепость выступает в условиях рыночной экономики, где все блага, в том числе и естественные, являются объектами купли-продажи).

Подобно полезности, ценность трактовалась К. Менгером также не как объективное свойство благ, а как неизбежное следствие познания их значения для жизни и благосостояния людей.[369] По его мнению, ценность основана не на сущности благ, а на отношении к ним человеческих потребностей. С изменением этого отношения, базирующегося на наличии данного количества благ, доступного распоряжению, должна либо возникнуть, либо исчезнуть их ценность. Поэтому «ценность не есть нечто присущее благам, не свойство их, но также и не самостоятельная, не сама по себе существующая вещь. Ценность – это суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и потому вне их сознания не существует».[370]