—Мне нравится ваша прямота и откровенность,— слегка улыбнулась Виктория.— Но давайте сменим тему?

—Давайте,— согласился Макс.— Однако я все равно должен сказать, что Аиду… кхм… простите, Сергею, очень повезло с вами. Наверное, я даже завидую ему.

—Поверьте, завидовать совершенно нечему,— печально изрекла хозяйка и потянулась за чашкой.

И вот тут произошло нечто странное. Волна чужой боли, злой и пронизывающей, пронеслась по пространству. Изюм от неожиданности вскочил, выхватив бесполезную трехзарядную ракетницу, и заозирался, выискивая источник эманаций. Целых несколько секунд понадобилось россиянину для понимания, что страдания эти исходили от… Виктории?

Переведя взгляд на избранницу Аида, Виноградов отметил неестественность ее позы — плотно сжатые челюсти, напряжение каждой мышцы в теле, подергивающаяся щека.

—Эй, ты чего?— подскочил к ней Макс, незаметно для себя переходя на«ты».— Что с тобой?

—Сей… час прой… дет…— сквозь зубы простонала женщина.

Но странный приступ все никак не унимался. И вот когда уже Изюм готов был в панике бежать заДамиром и звать его на помощь, хозяйка вдруг обмякла и потеряла сознание.

—Сука, мать твою, что за дерьмище…— вполголоса сквернословил спецназовец себе под нос, подхватывая бесчувственное тело Виктории.

Он быстро отнес ее обратно в дом и уложил на первом попавшемся диване, а потом импульсивно хлопнул себя по щекам и приказал: «Думай, давай!» И привычный к стрессовым ситуациям мозг закипел, обрабатывая сразу десятки всевозможных вариантов.

Так, сАидом понятно. Его рожу светить нигде нельзя. Но вот какой правовой статус у семейства инфестата? Дамир вроде как в школу ходит, если верить его матери. Значит ли это, что и она тут на легальных началах? Или роль опекуна играет какой-то посторонний человек? А томожет и вовсе умертвие? Не просто же так вся семья забралась в такую глушь прерий, где не точто магазинов, а дорог-то нет толком? Значит, существует риск, что их все еще разыскивают? А коли так, то неподставит лиМакс всех жителей этого ранчо, засветив адрес экстренным службам? Дерьмо-дерьмо-дерьмо! Надо как-то связаться сСекириным, чтобы спросить, как ему действовать…

—Ох…— жалобно простонала Виктория, не открывая глаз, и инквизитор тут же склонился над ней.

—Э-эй,— позвал спецназовец, легко тронув ее заплечо,— что с тобой? Я могу вызвать скорую?

—Н-нет… никого не нужно…— едва разборчиво пролепетала хозяйка.— У меня… все с собой…

Супруга Аида вслепую извлекла откуда-то из недр одежды пузырек с неопознанными таблетками. Закинув розоватое колесо на язык, она без всякой запивки разгрызла его зубами. И только после этого женщина постепенно начала приходить в сознание. Первые мгновения Виктория словно не узнавала Изюма, а лишь блуждала по его лицу мутным взглядом. Только спустя полминуты в глубине ее глаз проявились намеки на осмысленность. А еще через некоторое время она припомнила и окончание их прерванного приступом диалога.

—Вот об этом я иговорила, Максим. Нет причин нам завидовать…

—Знатно ты меня на измену подсадила,— облегченно выдохнул ветеран, присаживаясь прямо на пол.— Это что вообще было?

—Всего лишь моя болезнь…— скорбно сообщила Виктория, разведя руки в стороны.

—Что-то серьезное?

—Серьезней не бывает,— подтвердила избранница Аида.— Сергей не хочет с этим мириться и таскает меня по врачам и больницам последние три года. Но они только расписываются в своем бессилии. Даже продлить мою агонию они не всостоянии. Хотя, говоря начистоту, я уже побила самые оптимистичные прогнозы по продолжительности моей жизни. Так что, возможно, какой-то эффект их лечение и принесло.

—А… что у тебя?— с грустью спросил Изюм.

—Рак.

—Рак чего?

—Рак всей Вики,— нервно рассмеялась она, но потом посерьезнела.— Нет, правда. Метастазы по всему организму и вовсех тканях. Кости, внутренние органы, позвоночник и даже в мозгу. Собственно, из-за этого невозможно провести химиотерапию. Она попросту убьет меня.

—Мне… я сочувствую,— ошеломленно вымолвил Виноградов.

—Спасибо.

Да уж… судьба не желает прощать Аида за свершенные грехи. Не хочет она отпускать его и давать шанс зажить нормально. Сейчас он лучший инфестат на планете, возможно даже превосходящий Древнего. Он имеет над смертью такую власть, какая не снилась другим одаренным. Макс знает это. Видит в каждом жесте Секирина, в каждом движении его химер, в каждом мрачном отблеске, тонущем в глубине его жестокого взгляда.

Но даже столь могучий некромант остается полностью бессильным в такой ситуации. Он ничем не может удержать ускользающую жизнь любимого человека. Была во всем этом какая-то злая ирония, словно сам фатум насмехался над бывшим медиумом…

—Ма-а-ам! Я пришел!— из другой части дома послышался звонкий мальчишеский голос и звучно хлопнула дверь.— Ма-а-ама-а, а угадай, что у меня…

Дамир вбежал в комнату, где бледная Виктория все никак не могла подняться с дивана, а перед ней на полу сидел Макс. Несколько секунд потребовалось пацану на оценку обстановки, после чего он сразу же кинулся к матери.

—Оно опять случилось, да?— сочувственно поинтересовался мальчишка, осторожно обнимая родительницу.

—Угу…— заторможено кивнула хозяйка.

—Больно было?

—Да неочень,— неубедительно соврала женщина, ласково погладив сына по макушке,— просто голова закружилась.

—А тыпила сегодня таблетки?— посерьезнел мальчик.

—Конечно же, родной,— невесело усмехнулась Виктория,— можешь пойти проверить.

—Да яверю, верю…

Наблюдая за этой сценой, Изюм не знал, как поступить. Он ощущал себя лишним, непрошенным свидетелем чужого горя и чужой же любви. Но уйти боец не мог. Не хотел даже шевелиться и обращать на себя внимание. А тоо нем, вроде как, забыли. Зачем же напоминать о себе и разрушать людям такой трепетный момент? Тут не надо быть врачом, чтобы понять — времени им осталось провести рядом друг с другом крайне мало…

* * *

Вечером того же дня Макс сидел на улице вместе сАидом иАртемом, да рассматривал маленькие колючие звездочки на стремительно темнеющем небе. Настроение было паршивым. Дальнейшие перспективы, если начистоту, ничуть не лучше. Говорить не хотелось ни очем. Впрочем, Секирин и неспешил нарушать затягивающееся молчание, поскольку отчетливо ощущал эмоции собеседника. Даже химера, составляющая инфестатам компанию, выглядела какой-то понурой.

—Пап, можно мне с вами посидеть?— в пятно света от садового фонарика вышла щуплая фигура Дамира.— Мама уснула, а мне не спится.

—Посиди, если хочешь,— не особо-то тепло разрешил Секирин.

Макс на это лишь неодобрительно покачал головой. Нет, он отчасти представлял страх Аида. Мог понять опасения, что сын вздумает идти по его стопам. Но недо такой же степени держать дистанцию с собственным ребенком? Особенно сейчас, когда пацану так сильно нужна поддержка. Когда его мать находится так близко к самой грани…