– Тебе не однозначно? – закричала Илона. – Мне бы твои проблемы! У меня брата ночью арестовали!

– Брата? Какого брата? У тебя же нет брата… – пролепетала Доротея, наполняясь дурными предчувствиями. – Илон, ты как? В порядке?

– Алвиса! – закричала Илона. – Брата Алвиса! Майор Мельник! Ночью! Они думают, что он убил этого… Рудина!

– Алвиса? Ты, Илон… Ты только не волнуйся. Я сейчас приеду. Ты где?

– Дома, отпросилась. Давай! Эта ненормальная бог знает что выдумала! – Илона все кричала. – Старая кошелка!

– Кто? – Доротея почувствовала себя окончательно сбитой с толку.

– Да Маришка! Совсем с катушек слетела!

– Маришка?

– Мария Августовна! Соседка! Представляешь, что выдумала! Убить мало! – Илона зарыдала.

– Лечу! – Доротея вскочила со скамейки. – Не выходи из дома! Запрись!..

– Хочешь картошку фри? – выпалила Доротея, когда подруга открыла ей. – Я голодная, готова собаку съесть. Это из-за Моти. Женился, представляешь?

– Какой еще Мотя! – закричала Илона. – Майор арестовал Алвиса! Мы уже легли, вдруг стук! Причем стучали конкретно. Чуть дверь не вынесли.

– Подожди, кто такой Алвис?

– Мой брат!

– Ты никогда не говорила про брата… Откуда он взялся?

– Я не знала! Мама нам не писала. Она вышла замуж, и родился Алвис. Они жили в Риге, потом в Юрмале. Когда ему было шесть, она от них уехала.

– А где она сейчас?

– Умерла. У меня еще есть братья-близнецы. В смысле, у нас с Алвисом. Он привез мне письмо, нашел в бумагах отца. Он тоже ничего обо мне не знал.

– Прямо мексиканское «мыло», – заметила Доротея. – Что хоть за человек? Кто он?

– Фокусник.

– Кто?!

– В цирке работает. За границей. Нормальный человек. Знаешь, я просто почувствовала, что он мне не чужой! – Она всхлипнула.

– Женат?

– Был. Развелись. Она тоже актриса. Представляешь, я уже засыпала, вдруг прожектор по окнам и стук. Я вскочила, ничего не понимаю… Алвис тоже, смотрим друг на дружку, а уже дверь выламывают. Открываю, а там опять майор Мельник и еще какие-то. Извините, нужно поговорить с вашим гостем. Уставился на Алвиса, попрошу документики, говорит. Алвис пошел в свою комнату за паспортом, а опер за ним, чтобы не удрал. Прямо как с преступником. И мне: вы не волнуйтесь, Илона Вениаминовна, мы хотим поговорить с вашим другом… Я кричу, это мой брат, за что? Оставьте нас в покое, мы ничего не знаем! Что он сделал? А майор с такой усмешечкой: если ничего, то отпустим. Я думала, он человек, а он… мент поганый! И увезли! Он так на меня смотрел, будто его на казнь…

Илона зарыдала.

– Илон, успокойся, – рассудительно сказала Доротея. – Еще ничего не известно. Может, чаю? У меня есть картошка фри, от Моти осталась. Давай посидим, ты мне все расскажешь.

Она увела всхлипывающую Илону на кухню, усадила за стол. Включила электрочайник. Достала бутылку коньяку, взглянула вопросительно.

– Может, покрепче?

Илона кивнула, промокая глаза бумажной салфеткой.

Доротея разлила коньяк. Они подняли рюмки, чокнулись.

– За перемены! – попыталась взбодрить Илону Доротея. – Все будет хорошо!

Илона выпила и закашлялась. Доротея пододвинула ей тарелку с картошкой.

– Ешь!

Илона взяла ломтик, стала жевать. Она жевала и плакала – слезы текли по щекам.

– Ты не накрасилась, – сказала Доротея, лишь бы хоть что-то сказать.

– Нет настроя. Бедный Алвис… Лучше бы он вообще не приезжал. Мы с бабушкой и понятия не имели, что мама в Латвии, вышла там замуж, представляешь? Она нам не писала, ты же знаешь. Я и не вспоминала о ней, а тут все сразу… Не понимаю, почему она бросила нас… Отсекла. Не понимаю! Как можно бросить собственного ребенка?

– А как он узнал про тебя?

– Узнал после смерти отца. Она и его бросила, когда ему было шесть. Письма пришли десять лет назад, а отец Алвиса не показал, спрятал. А сейчас он умер, и Алвис нашел. Два письма от мамы, одно ему, другое мне, в одном конверте.

– Почему же она не написала вам?

– Не знаю. Мы думаем, она хотела, чтобы мы познакомились. Может, чувствовала себя виноватой. Не знаю. Она жила в Испании, новая семья, новые дети.

– В Испании?

– Да. У нее там другая семья и двое детей, мальчики-близнецы.

– Она вышла замуж в Испании?

– Ну!

– А вы ничего не знали?

Илона пожала плечами.

– Не знали. Понятия не имели.

– И двое детей?

– Ага. Представляешь? Целых два брата! Близнецы. Три! У меня никогда не было братьев. А он его арестовал! Паспорт требовал, изучал…

– Может, он нарушил паспортный режим?

– И за это сразу арестовывать? А потом еще остался и…

– Кто?

– Майор! Алвиса увезли, а он остался, поговорить, мол, надо.

– Ночью?

– Ночью! Я думала, он меня тоже арестует.

– И что? – не сразу спросила Доротея. – О чем поговорить?

– О жизни! Спросил, знала ли я Алвиса раньше, как он узнал про меня, зачем приехал. Познакомиться, говорю, приехал, а что, нельзя? Привез письмо от мамы. А он: «Почему же ваша мама написала через него, почему не прямо? У вас есть ее телефончик? Может, стоит позвонить и спросить?» Я говорю, она умерла. А написала, чтобы он привез письмо и мы познакомились, что тут непонятного? Тогда стал нудно выспрашивать, рассказывала ли я про убийство… Алвису в смысле. Я говорю, ну, рассказала, но какое это имеет к нему отношение? Все рассказала, он же мой брат. И про убийство, и про невесту! Он так и сел: «Про какую невесту?» Как про какую? Про Людмилу Жако! Она сказала, что вы ее тоже допрашивали. Он спрашивает, откуда я ее знаю. Я говорю, как же, приходила выяснять отношения. Хорошо, я была не одна, а то она думала, будто у меня с ее Николаем что-то было, и прямо с обвинениями, чуть не в драку. Он спросил, когда приходила и потом что было. Говорю, тринадцатого, в среду. Вечером. Поговорили, помянули. Потом отвезли ее в гостиницу. Я ночевала у Доротеи, еще была Мона, мы вызвали такси и поехали. А ее закинули по дороге. Он нахмурился, а глазами так и сверлит… Честное слово, говорю. Спросите Доротею и Мону! Мы ей ничего не сделали. Просто посидели, поговорили… Она рассказывала, как он страшно ее любил, плакала. Ничего девка, простая, даром что моделька. А кто вам настучал про Алвиса, спрашиваю. Мария Августовна? Он – ни да, ни нет. Неважно, говорит. Конечно, своих шпиков не сдаем. Когда, спрашивает, вы видели Людмилу Жако в последний раз. Я говорю, видела ее всего один-единственный раз, в среду, тринадцатого. Здесь, на этой вот кухне. Он спрашивает, почему я не позвонила ему, в смысле не донесла. Я говорю, понятия не имела, что надо. Теперь как только, так сразу позвоню. Вы же с ней и так знакомы, говорю. Если так интересно, где она бывает, надо было установить наблюдение… как это называется? Наружка? Вот ее и надо было. Он посмотрел, как припечатал. Думаю, точно арестует! А сама чуть не реву, так мне Алвиса жалко. Лучше бы он вообще не появлялся! А майор… Достал своими допросами!