Некоторое время девушки сидели молча. Илона выдохлась и опьянела, ей хотелось спать – сказывалась бессонная ночь.

– Он что, до утра тебя допрашивал? – спросила Доротея.

– Ушел в час ночи.

– А чего они хотят от Алвиса? В чем его подозревают?

Илона смотрела в стол, не спешила отвечать, потом сказала неохотно:

– Считают, он причастен к убийству.

– Майор так и сказал?

– Он ничего не сказал. Говорит, кое-что надо проверить. Но понимаешь, все эти вопросы про Рудина, про Алвиса, даже про Людмилу… Его аж перекосило, когда я сказала, что она приходила.

– Может, он в розыске?

– Алвис? С какой радости?

– Что ты вообще о нем знаешь? Чем он занимается? Женат? Семья есть? Почему не приехал раньше?

– Он рассказал, что разведен, что работает в цирке…

– Фокусником! – вспомнила Доротея. – Илон, а ты уверена… – Доротея запнулась, не решаясь спросить.

Илона смотрела выжидающе.

– Ты уверена, что он твой брат? – выпалила Доротея.

– Как это? Конечно, уверена! Он привез письмо и фотографию, где он с моей мамой и своим отцом. В чем дело?

– Понимаешь, как-то это все… – Доротее казалось, что она пробирается через заросли терновника или собирается нырнуть в прорубь.

– Что все?

– Ну это… Этот убитый, его девушка, еще автопортрет… И тут вдруг появляется твой брат! Между прочим, Людмила мне не понравилась… если честно.

– Почему?

– Как-то все слишком! И слезы, и всякие пугалки про девять дней, про души… Лично я в это не верю. Как звенья одной цепи… все трое.

– Какие трое? – не поняла Илона.

– Убитый, Людмила и твой брат. Почему одновременно? Совпадение? И Владик исчез. И ящик! Просто посыпалось!

– Владик при чем?

– Скорее всего, ни при чем, к слову пришлось. Но согласись, странно ведь. То покой и тишина, то вдруг посыпалось.

– Ага, и гроза была! И красная тачка провалилась в дыру, и трубы полопались! О чем ты?

– Не знаю, – призналась Доротея. – Мысли вслух. Может, он вовсе не брат?

– А кто?

Доротея пожала плечами.

– Кто-нибудь. Посторонний.

– Зачем? Ограбить меня?

Доротея снова пожала плечами.

– А Рудин зачем? И автопортрет?

– Он же привез письмо от мамы, – не сдавалась Илона.

– Что она написала?

– Что виновата и просит прощения, часто думает обо мне. Любит. Была молодая, многих вещей не понимала, а сейчас поздно. Все отдала бы, чтобы увидеть меня…

– А почему же она сама не приехала?

– Не знаю. Может, болела. Может, много думала, все переосмыслила… – Илона вздохнула. – Не сам же он его написал.

Доротея красноречиво промолчала.

– Бабушка Аня нагадала мне в гороскопе рокового мужчину, – вспомнила Илона. – Сказала, как только он появится, сразу полезут скелеты.

– Какие скелеты?

– Семейные. В смысле, всякие скрытые тайны. Я сначала думала, роковой мужчина – майор или убитый Рудин, а потом поняла, это Алвис, понимаешь?

– Ну… – неопределенно протянула Доротея, не зная хорошенько, что сказать.

– А как твой Мотя? – переключилась Илона. – Ты сказала, женился? Когда же он успел?

– Успел! – всплеснула руками Доротея. – Представляешь? Прихожу с картошкой фри, а палата пустая. Я чуть в обморок не грохнулась. А сестра говорит, выписали, пришла жена и забрала.

– Странно! И никто ничего?

– Никто ничего. Женился втихаря, никому ни слова.

– Ты ему звонила?

– Еще чего! Позвонить и что сказать? Спросить, как доехали из больницы?

– Ты говорила, он толстый тюфяк и никогда не женится, – напомнила Илона.

– Говорила. Повторяю: толстый тюфяк. Но понимаешь, им легче. Мотя, конечно, умный… Ну да, толстый, но попади он в хорошие руки, из него еще можно человека сделать.

– А что за баба?

– Не видела, они ушли до меня. Мог хотя бы позвонить, чтобы не перлась с картошкой, как дура!

– Правильно сделал, что женился. У него сердце больное, диета нужна. Сколько ему?

– Сорок три.

– Не старый еще. Самое время. А с чего ты так расстроилась?

– Я? Расстроилась? – воскликнула Доротея. – Ничего я не расстроилась.

– Я же вижу. Радоваться надо, встретились два одиночества, теперь стакан воды подадут друг дружке в случае чего.

– Неизвестно еще, что там за жена. Втихаря, тайком, какая-то страшная баба…

– Почему страшная?

– А чего он тогда ее прячет?

– Он не прячет, просто не показывает, – сказала Илона. – Может, просто не хочет проставляться, деньги тратить. И вообще, бабский коллектив… Да вы его задолбали своими сплетнями!

– Да кому он нужен! – закричала Доротея. – Завидный жених, тоже мне!

– Не ори! Всем хреново. А вообще…

– Что?

– Вот взять твоего Мотю… Серый скучный зануда, причем толстый, но ведь нашлась женщина, а тут… – Илона махнула рукой.

– Им легче, – сказала Доротея. – Никто и не спорит. Вообще-то Мотя не серый, он очень умный, у него красный диплом… Говорит: максима кум лауде[9]. В смысле с отличием. Он диссертацию почти закончил… И всегда отпускает, если попросишь.

Илона открыла было рот, чтобы сказать, «эка невидаль, у всех лузеров красный», но, заметив расстроенное лицо подружки, передумала и промолчала…

– Что вы делаете в нашем городе, гражданин Янсонс? – Майор Мельник рассматривал парня упор.

– Я приехал к сестре Илоне Романенко. Когда умер отец, я нашел письма от мамы и узнал, что у меня есть сестра.

– Когда умер ваш отец?

– Год назад.

– А вы приехали только сейчас?

– Так получилось.

– Так получилось. Понятно. Вы подданный иностранного государства, верно?

Алвис кивнул.

– Я подданный Латвии, живу в Юрмале.

– А трудитесь вы где?

– Я работаю в цирке. Выступал в Германии и Канаде.

– Укротитель?

– Нет. Иллюзионист.