Их опять отнесло друг от друга, и дама исчезла. Лилиан оказалась ближе к охраннику и смогла понять, что происходит.

Он не кричал: «Соблюдайте порядок», «Постройтесь» или «Кто тут первый?» Он выбирал людей, как ему заблагорассудится, и говорил: «Вы», «Вон там, вы». Нагнетал панику. Жестокая забава.

Пока Лилиан разобралась, что к чему, толпа стала редеть. Охранник слез со стойки, а Лилиан смотрела, как толпа утекает обратно на улицу. Она обернулась и встретилась взглядом с охранником. Он сказал:

– Мы открываемся в восемь.

Лилиан вышла из вестибюля. Охранник запер за ней дверь, и она увидела, что очередь растянулась вдоль квартала. Впереди стояли те, кому повезло, это было видно и без талонов. Вот и последний из избранных, а дальше – мрачные лица. Лилиан хотела поблагодарить даму, которая ей все объяснила, но той не было видно.

Лилиан, однако, не могла взять в толк, почему в очереди стоят все – и те, у кого талоны есть, и те, у кого их нет? Так или иначе, тут был порядок, была цель, и Лилиан встала в конец и принялась ждать.

Вскоре очередь стала медленно продвигаться вперед, и Лилиан продвигалась вместе с ней. Когда люди пошли быстрее, Лилиан тоже прибавила шаг, а когда кто-то сзади, сначала один, потом другой, проскочил мимо нее, она тоже последние несколько метров, нарушая очередь, пробежала.

Но опоздала. Снова оказалась позади толпы, устремившейся к единственной двери слева от стойки.

Здесь толкались еще более яростно, чем до открытия. Это было настоящее столпотворение, и тут у входной двери, в нескольких метрах позади Лилиан (она все-таки пробилась вперед), раздался крик. Кричал мужчина начальственно, раздраженно:

– Уже и на работу не попадешь! А ну пропустите! На работу опаздываю!

И надо же – среди, казалось бы, полного хаоса он легко проложил себе дорогу! Поглаживая усы и ругаясь, мужчина просочился сквозь толпу.

Когда Лилиан наконец добралась до двери, оказалось, что за ней узкая лестница. Отсюда и затор.

А двумя лестничными пролетами выше – снова вестибюль, небольшой, еще одна стойка, а за ней – женщина. На стене рядом – повидавший виды красный аппарат для выдачи талонов.

Лилиан потянула за ленту – номер 456.

Вслед за другими она прошла в соседний зал, там стояли прикрепленные к полу деревянные скамьи и складные стулья. Она нашла свободное место и села. У дальней стены за шеренгой столов лицом к ним сидели чиновники.

Лилиан сжимала талон двумя руками, поглядывала то на него, то на чиновников. Наконец кто-то из них встал и выкрикнул:

– Девятый.

Помолчав, выкрикнул номер снова. Впереди раздался шорох, поднялась женщина в платке. Лилиан посмотрела по сторонам – кроме нее и женщины в платке никто на вызов не отреагировал.

Лилиан смотрела на свой номер еще не раз – и когда выкликнули и десятого, и одиннадцатого, и двенадцатого. Потом обратилась к соседу:

– Они работают, пока не примут всех?

Мужчина засмеялся.

– Перенесут на завтра? – спросила Лилиан.

– А вы как думаете? – ответил он. – Угадайте.

– Все сначала, – сказала Лилиан.

– Конечно. Естественно. День начинается с цифры «один».

Если б Лилиан не отвлекли, она бы тут же разрыдалась.

– У него сто шестьдесят второй, – сказал старик. – У этого el desgraciadо[37] – сто шестьдесят второй.

Он что-то объяснил соседней паре, те тоже начали браниться, к ним подключилась еще одна дама.

– Вот же свинья! – негодовала она.

Мужчина – тот, кого она назвала свиньей, кого сверлила злобными взглядами еще одна пара, кому старик грозил палкой, – был тот самый усатый тип, заявивший, что «опаздывает на работу».

Как и остальные, он ждал. Он вовсе не работал в Министерстве и опоздал разве что к раздаче талонов. Он солгал всем этим людям, а они – простофили! – позволили ему пройти. Конечно же, сотрудники идут через служебный вход. Не может быть такого, чтобы только одному понадобилось идти через вход для посетителей! Как же они сразу не сообразили?

Шум поднялся невообразимый. Лилиан показалось, что еще чуть-чуть – и усача просто убьют. Старик ткнул его в зубы крюком своей палки. Удар получился несильный – все-таки старик. Но усач выплюнул кровь, и, похоже, толпа этим удовлетворилась. Так этот усач и просидел, не смея поднять глаз от стыда, пока не выкликнули его сто шестьдесят второй номер.

Лилиан не захватила с собой ни книги, ни газеты – только несколько документов, имевших отношение к сыну. Так что она весь день просидела, глядя на необъятных размеров даму в маленьком кресле напротив, которая, обливаясь потом, то и дело прикладывалась к бутылке с газированной водой. Дама изяществом не отличалась, но у нее был изящный, как у птички, язычок. Она не отхлебывала, не переворачивала бутылку вверх дном, а совала в горлышко бутылки язычок. Словно колибри, она орудовала язычком в горлышке, гоняя его взад-вперед, сосредоточив на нем все свое внимание.

Ведь она может умереть от жажды, подумала Лилиан – так ей не напиться. Лилиан захотелось подбежать к даме, выхватить у нее бутылку и выпить все самой. А еще лучше – впихнуть огромную голову этой дамы в бутылку, затолкать всю ее внутрь, а бутылку положить на сиденье. Да, это было чересчур: ждешь, потеешь, очередь двигается в час по чайной ложке, а тут еще эта толстуха со своим мельтешащим язычком, которая бог весть почему поставила перед собой такую странную цель.

Но каким-то образом бутылка опорожнялась, язычок делал свое дело. То, что неподвижное лицо, остренький малиновый язычок толстухи доводили Лилиан до бешенства, ее расстроило. В конце концов, все они пришли сюда не от хорошей жизни. Симпатией к этой даме Лилиан не прониклась, но мысленно заставила себя пожелать ей добра.

Рабочий день в Министерстве закончился, но Лилиан так и не вызвали. То ли день был какой-то особенный, то ли они закрылись раньше обычного – Лилиан не знала. А вот ее контора была еще открыта, и, вспомнив об этом, Лилиан решила, что есть смысл заглянуть на работу. Выходя из Министерства, она, как и другие, выпустила из руки помятый талон, и он спланировал на пол.

Лилиан и Фрида только обнялись, как появился Густаво, но они не отстранились. Лилиан рыдала на плече Фриды, а та шептала ей на ухо:

– Не надо извиняться. Передо мной не надо. – Они никак не могли разомкнуть объятья, обнимали друг друга все крепче. – Прячься, если тебе надо, – сказала Фрида. – Только не пропадай так надолго.

– Обещаю, – сказала Лилиан, и они все-таки отстранились.

Густаво взял Лилиан за плечи, поцеловал в обе щеки.

– С визитом? – спросил он. – Какой приятный сюрприз!

– Решила пару часов поработать, – сказала Лилиан. Она показала на свой стол, заваленный грудой папок. – Это надо разгрести. Не хочу, чтобы меня уволили.