– Если бы мы ждали вас к ужину, – пояснила Тереза, – стол накрыли бы заранее.

– Да, – решил извиниться и генерал. – У вас есть возможность глянуть на наши чудачества. Вы видите самый неформальный вариант наших смехотворных формальностей. Может быть, хотите что-то еще – сэндвич, салат? Можем соорудить омлет, тост.

Блюда начали сгружать с подносов. Устрицы в глубоких тарелках, утопающие в кусках льда. Половина – на створках раковин, остальные – в раковинах. Слуга в жилете расставил тарелочки с лимонами и соусами, Тереза искусно подавала ему сигналы взглядом. Одну такую команду Лилиан перехватила – слуга вознегодовал, но молча подобрал окурок Кадиша, спичку с угла стола и засунул их в жилетный карман.

Кадиш отправил текучую устрицу в рот.

– Я вспомнил, – обратился генерал к Лилиан. – Я вас видел у Густаво. Вы готовили для нас бумаги. Я сразу подумал, что это вы, но, вы уж извините, скажу прямо, вы выглядите иначе, заметно моложе и…

За него продолжила жена:

– В некотором роде более по-аргентински.

– Не так явно этнически, – подсказала Лилиан.

– Пожалуй, что так, – согласилась Тереза.

Кадиш отхлебнул вина, вперился в генеральшу. Та отодвинула от них стул еще дальше.

– Я тоже заметил, что она помолодела, – сказал Кадиш. – И стала выше ростом.

Генералу это понравилось. Он засмеялся.

– Жаль, в моем возрасте такое невозможно! Наверное, ей достался сантиметр, который я потерял.

– Может быть, перейдем к делу? – спросила Лилиан.

– К делу? – переспросила Тереза. В руке она держала серебряную вилочку. Она подцепила ею устрицу, собираясь отправить ее в рот, жидкость капала, но попадала, разумеется, не на стол, а в тарелку. – О каком деле идет речь? Что за дело мы захотели бы обсуждать у себя дома, за нашим столом?

Она наклонила раковину, и Лилиан смотрела, как устрица соскользывает ей на язык.

Генерал взглянул на жену так, словно без объяснения тут не обойтись.

– Наверняка тут некоторое недопонимание, – сказал он и обратился к гостям: – Не скрою, ваш визит меня ошарашил. Мне дали понять – вы сами так сказали, – что приедет сам Густаво. – Генерал встал за стул жены. – А мы принимаем его помощницу. Мы не большие любители сюрпризов, к тому же дел дома не ведем.

– Речь идет не о деле, – вмешался Кадиш, Сердце его колотилось, он никак не думал, что Лилиан на такое способна! Собрать их в этой комнате – и как – обманом! – Скорее, речь идет об одолжении.

– Вы хотите сделать нам одолжение? – удивился генерал.

– Попросить об одолжении, – объяснила Лилиан.

– Почему мы должны сделать вам одолжение? – Голос генерала посуровел.

– Должны? – переспросил Кадиш. – Упаси господи. Ведь одолжениями не обмениваются. Друзья не сдают их в кассу, как фишки после покера.

– Но мы ведь не друзья, – заметила Тереза.

Лилиан сжала губы, стиснула зубы.

– Тем не менее не исключено, что вы захотите нам помочь, ведь приятно сознавать, что хорошие люди перед тобой в долгу.

Она надеялась, что такие изощренные собеседники поймут, о чем она ведет речь.

Тереза обладала воистину редким спокойствием. Внутри у нее все клокотало, но внешне своих чувств она никак не проявляла, ни знаком, ни жестом, хотя Лилиан не сомневалась – генеральша вся кипит.

Генерал же, взглянув на жену, казалось, смешался.

– Раз уж вы здесь, давайте выйдем из этого положения по-хорошему. Выпейте, поешьте устриц, вреда от этого не будет.

– Да, – согласилась генеральша. – Поешьте, кто знает, когда еще представится такая возможность.

Лилиан оттолкнула тарелку.

– Я поела дома.

– Какая жалость, – сказал генерал. – Ведь сейчас – лучший месяц для лучших устриц. Мы разводим их сами.

В тягостной тишине Кадиш брал одну устрицу за другой и поглощал их с невероятной скоростью.

– Вкуснятина, – приговаривал он. – Пальчики оближешь. – А сам думал: ну как я так вляпался? Раньше ему не приходилось прикрывать Лилиан, и он гадал: неужели она все эти годы чувствовала себя так, как он сейчас?

Кадиш сбавил обороты, запас похвал иссяк. В такой переплет он попал впервые. Но надо их дожать. Он был согласен с Лилиан – этот человек может вернуть им сына.

– Угощение на славу, – сказал Кадиш. Потом, изображая восхищение, спросил: – Вы сами их выращиваете, это так?

– Не выращиваем, – поправила Тереза. – Разводим.

– Наследство моего тестя, – уточнил генерал.

– Когда он первый раз приплыл в Южную Америку, – сказала Тереза, – его поразило, что тут устриц отмывают от морской воды.

– Вы только подумайте, – оживился генерал. – Смывать аромат! Куда это годится! А все янки, – добавил он заговорщически. – Их влияние. При дамах постараюсь выразиться поделикатнее: янки не любят ничего, что напоминает запах моря. – Лилиан положила руку на колено Кадиша. – После этого плавания тесть никогда не отправлялся в путь без собственных устриц. Если держать устриц в их собственном песке и менять им воду, их можно одурачить, и они доплывут живыми. Перебравшись сюда окончательно, он привез с собой все для них необходимое. Переплывая океан в последний раз, он разместил свой драгоценный груз в трюме, устроил там океан для устриц.

Тут наконец оживилась и Тереза.

– Своеобразный человек был мой отец, – сказала она, и в ее голосе вдруг зазвучали теплые нотки. – Он терпеть не мог эти переезды, делал все, чтобы ему было удобно, и прежде всего заботился о еде. «Первый класс – это первый класс, – говорил он, – но мои устрицы должны путешествовать в своих постелях». – Она приподняла бокал, слуга его наполнил. – Пусть это и смешно, зато куда естественнее, чем везти морем рогатый скот. Корова, страдающая морской болезнью, – это ужасно!

– Под конец войны, когда американцы со своей флотилией высадились на европейском побережье, ее отец заявил в кинохронике: все мелководье будет загажено. «Этим варварам мало нацистов! – вопил он. – Эти янки своей защитой демократического образа жизни доведут нас до того, что нельзя будет прилично поужинать».

Кадиш раскрыл створку раковины.

– Да, удовольствие редкое.

– Конечно, – согласилась Тереза. – В наших бухтах они прижились отменно. Акклиматизировались не хуже любого итальянца или еврея.

– По крайней мере, не хуже, чем генерал приспосабливается к новым правительствам, – сказала Лилиан.

Ее слова, похоже, генерала не обидели.

– Я храню верность мундиру, а значит, и верность государству.

– Конечно, пока это окупается, – сказала Лилиан. – И именно от мундира мы ждем одолжения. Моего сына похитили. Уже неделю назад, – уточнила она. Посмотрела на Кадиша. – И пока наши поиски ничего не дали.