– Я иду искать его жену.

– При чем тут его жена? Нам нужен он, помочь нам может он, не она. Сиди тихо. Можешь страдать из-за сына, но жди так, будто тебя ничто не тревожит.

Как бы в пику Лилиан, Кадиш закурил, загасил спичку и в отсутствие пепельницы положил ее на край стола. Выпустил – один за другим – несколько клубов дыма, отделив жену от себя серым облачком, и, обойдя длинную скамью, подошел к доходившим до пола окнам. Наклонился, вытащил две медные задвижки из желобков в полу, потянулся и вытащил еще две, закрепленные на потолке. Нажал на медные дверные ручки, распахнул окна и вышел на балкон. Облокотился на поручень, курил, вдыхая вечерние запахи.

Неуместные, оплошные суждения, ни на чем не основанная уверенность в себе, стремление переступать границы – все это ей известно, она давным-давно замужем. На тут на Лилиан снизошло озарение. Она поняла Кадиша. Впервые.

В окна дул ветерок. Он овевал ее мужа, вносил в комнату дым его сигареты, и Лилиан увидела Кадиша так, как его увидят хозяева: в руке сигарета, локти на парапете. Человек наслаждается вечерним пейзажем. Тут гость принимал хозяев, повернувшись к ним задницей кверху. Конечно, из-за Кадиша все могло пойти не так. Но если всю свою жизнь ты жил не так, если видишь, что мир перевернулся вверх тормашками, может быть, дерзкая выходка – единственная возможность заставить себя уважать? Скорее всего, так и есть. Истина открывалась Лилиан постепенно – и слишком поздно.

Если честно, Лилиан вовсе не хотелось носиться по дому в поисках хозяйки. Она сидела там, куда ее посадил Кадиш, и, прикрыв глаза, пыталась рассматривать кончик собственного носа.

Никто не появлялся.

Для Лилиан это было невыносимо – легко ли ждать человека, который то ли поможет вернуть Пато, то ли нет, который спасет их сына, если будет в настроении, а если поведение Кадиша ему не понравится, то их сына так и не найдут, который может также запросто выйти с Кадишем покурить и подышать свежим воздухом и по одной этой причине предложит им помощь?

Было невыносимо сознавать, что судьба сына зависит от чьей-то прихоти.

Сердце Лилиан билось чаще, комната – она видела ее более четко – стала будто светлее. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Если ей не предложат стакан лимонада или чая, если она не пососет кубик льда, она упадет на пол. То-то Кадиш будет доволен – расслабилась дальше некуда.

Ну хотя бы стакан воды! Она умирала от жажды и в любом чужом доме так бы и поступила – чуть не рухнула бы от счастья, завидев раковину, а потом открыла бы все шкафчики в поисках стакана и повернула кран. Сегодня она положится на мужа. И, как и Кадиш, будет вести себя вольготно.

Они вошли сюда через единственную дверь. Это была столовая, но кухни не видно. В торцовой стене, позади своего стула, Лилиан заметила прорези в густой лепнине, обвивавшей комнату на уровне пояса, – наверняка там потайная дверь, через которую входит прислуга. Лилиан толкнула дверь, и она подалась, спружинив на двойных шарнирах. Может, сделать так и дома – оснастить их тяжелую входную дверь добавочными пружинами?

Лилиан еще раз толкнула дверь, дверь открылась. В свете, лившемся из столовой, мелькнули свисавшие с потолка медные горшки. Придерживая дверь плечом, Лилиан пыталась нашарить выключатель. Растопырив пальцы, она ощупывала стену все дальше и дальше. Ничего. Тогда она стала искать выключатель по другую сторону двери, в столовой. Раз дверь так хорошо замаскирована, может, замаскирован и выключатель?

Как Кадишу это удается? Как чувствовать себя вправе? Стакан воды – казалось бы, чего проще? Но даже из-за такой ерунды она робеет.

Лилиан толкнула дверь и погрузилась во тьму, дверь за ней закрылась. Снова пошарила по стене. Помахала рукой – не свисает ли тут цепочка? Едва ли кто-то поставит выключатель там, куда дверь открывается, тем не менее она прошла подальше. Темно, хоть глаз выколи. Так ей и надо, подумала Лилиан, ничего не видит, обшаривает незнакомую стену в незнакомой комнате, ищет и ничего не находит, хотя то, что ищет, наверняка здесь.

Дверь за ее спиной приоткрылась, и Лилиан перевела дух – это ее искал Кадиш. Сразу потеплев к нему, она сказала:

– Богатые, а света нет.

– В общем-то, у нас есть все, что нам требуется, – раздался голос, и ослепшая от темноты, от яркого света Лилиан и вовсе ослепла. Спокойный голос принадлежал вовсе не Кадишу.

Еще не смутившись, еще не представившись, Лилиан стала искать глазами выключатель. Где он все-таки? И тут ее взгляд упал на генерала – крепкий мужчина, отлично одетый, он улыбнулся и, чуть откинув голову, подбородком указал на выключатель.

По другую сторону огромной, блистающей сталью кухни, с блоком для разделки мяса, с большой зоной для резки и всего прочего в центре, с плитой на дюжину горелок, такой длинной, что на ней вполне можно было бы зажарить человека, стояла тоненькая женщина в кружевной наколке, явно горничная. Она держала руку на выключателе – он оказался возле комнаты горничной и буфетной дворецкого, у двери в другую комнату, и Лилиан отыскала бы его, если бы стояла там, где горничная.

– На этой стене его нет, – сказал генерал. – Выключателя нет. Если в доме порядок, мне незачем самому искать ложки.

– Я просто хотела выпить воды.

– Можем предложить что-нибудь получше, – сказал генерал.

Лилиан не хотела оправдываться, но у нее как-то само собой вырвалось:

– Извините, что сунулась куда не надо.

Генерал оставил слова Лилиан без внимания, взял ее за руку и провел в столовую. Горничная уже была там со стаканом воды, в нем плавала веточка мяты. Стакан горничная подала на подносе. Лилиан так хотелось пить, что она, не спуская глаз с генерала, выпила стакан залпом. А горничная будто знала, что Лилиан мучит жажда, и так и стояла с протянутым подносом.

Впервые с тех пор, как Пато пропал, на душе у Лилиан полегчало. Эти люди могут им помочь. Человеку, которому незачем самому включать свет, наверняка подвластно многое.

Генерал жестом пригласил их к столу, и Лилиан обнаружила, что на нем появились свечи. Кадиш уже сидел, держа в руке стакан. На столе стояли ваза с фруктами, тарелка с сыром. Лилиан это так поразило, что она попятилась, перекрыв дверь в кухню.

Кадиш подвинулся, и Лилиан села рядом с ним на скамью. Скамья оказалась низкой – стол доходил Лилиан до середины груди. Жена генерала заняла место во главе стола, она сидела к ним боком. В руке у нее был бокал белого вина.

Хотя Лилиан работала с их документами, хотя эти люди, с виду положительные и добрые, были у них в конторе и покачивали на коленях заемного ребенка, сейчас они вели себя так, будто видели ее впервые. Они представились. Генеральша сказала, что ее можно называть Терезой. Генерал, видимо, решил, что для него вполне достаточно чина.

– Может быть, что-то покрепче? – спросил он. Он протянул руку к бутылке вина, и Лилиан кивнула.

Она оглянулась на кухонную дверь – горничная вынесла оттуда устриц на подносе. Следом за ней шел с подносом слуга в жилете. Шествие замыкал дворецкий с третьим подносом.