Получив школьный аттестат, она рискнула подать документы в один из Симферопольских институтов – и поступила. Конечно, приходилось ей туго. Утром она бежала в институт, а вечером хваталась за любую работу: полы в учреждениях мыла, няней в больницах подрабатывала.

В стенах института она познакомилась с Леонидом Крошиным, комсомольским активистом. Аля, много пережившая за свои неполные двадцать лет жизни, не рвалась в лидеры. Напротив, она старалась отсидеться в стороне и в институте, и на работе. На сокурсников смотрела, как на детей, увлеченных игрой под названием «комсомол». Все эти собрания, коллективные мероприятия жутко ее напрягали. Зато училась она хорошо. В зачетке была одна степень оценки знаний – «отлично». А вот Ленька, прирожденный оратор и организатор, едва вытягивал на стипендию. Они были очень разные, но тем не менее подружились, а потом Аля поняла, что влюбилась в Крошина по уши. Лене тоже нравилась Аля, уравновешенная и работящая, понимающая его с полуслова.

Близилось распределение, и молодые люди решили пожениться. Леонид познакомил родителей с невестой, и те одобрили его выбор. Свадьба была шумная. Гуляли всем курсом. Гости желали молодым счастья, здоровья и большое количество деток. После свадьбы была защита дипломов и направление на работу. У Али защемило в груди, когда председатель комиссии предложил поехать в город, в котором она родилась.

Леонид посмотрел на жену:

– Едем?

Она молчала, не зная радоваться ей или просить другое направление.

– Девушка, соглашайтесь, – посоветовал член комиссии. – Одно место на машиностроительном заводе, другое в производственном отделе главка. Есть еще два места в Караганде. Поедете в Караганду?

– Нет, – за жену ответил Леонид.

Аля часто вспоминала дедушкины слова: «Запомни, ты Ада Цибельман», но ни одной живой душе она так и не раскрыла свою тайну, как она, Ада Цибельман, стала сначала Иволгиной, а потом Соколовой. Возможно, она жалела, что в свое время смалодушничала и не вышла к Верочкиному отцу, и теперь боялась, что ее поведение кто-то посчитает глупым. Возможно, сыграла роль пресловутая графа в анкете о национальности. Это с начала девяностых стало модно быть евреем, а тогда… Да что говорить, время было другое, и отношение к евреем тоже было другим.

Даже муж Леонид не догадывался о том, что его жену в детстве называли совсем другим именем. Да и Аля давно привыкла к имени и к воспоминаниям о раннем детстве относилась как к истории, прочитанной в книге когда-то очень и очень давно.

Леонид быстро сделал карьеру. Сначала он стал замом начальника цеха, потом молодого и перспективного инженера заметило партийное начальство. Горком комсомола забрал его себе. Отработав несколько лет в комсомоле, Крошин перешел в обком партии. Недолго засиживаясь на промежуточных должностях, Леонид, в конце концов, занял кресло первого секретаря горкома партии.

Алевтина тоже зря время не теряла – защитила диссертацию. Настойчивые просьбы мужа оставить работу и сидеть дома, пропускала мимо ушей. Тому было две причины. У Крошиных не было детей. Долгие годы, прожитые в браке, ничего не меняли. Отсутствие ребенка омрачало жизнь Алевтины. Леонид тоже переживал, но молчал. Аля чувствовала, что у мужа есть на стороне женщина, с ней он и находит утешение.

Алевтина вела себя весьма тактично: сцены ревности Леониду не закатывала, выслеживать любовницу ей и в голову не приходило. Муж ценил выдержку жены и старался, чтобы его тайные амурные похождения не всплыли на поверхность. К тому же блюсти нравственность его обязывало партийное положение. О существовании у Крошина любовницы знал лишь шофер, но он был до мозга костей предан своему шефу и даже под пытками не сказал бы, куда раз в неделю его отвозит, а потом забирает.

Не хотела оставаться дома Алевтина еще по одной причине. В их квартире поселилась младшая сестра Леонида Нина. Девушка быстро почувствовала вкус жизни в большом городе. Ее интересовали только тряпки и развлечения. Общих интересов у нее с Алей не было, разговоры обычно заканчивались ссорой – невестка и свояченица ненавидели друг друга.

Нина прожила в семье брата довольно долго, а потом вдруг засобиралась замуж и уехала жить к мужу в другой город. Алевтина Павловна не стала уточнять, куда именно уехала жить Нина.

– А скоро у нас появилась маленькая дочка, которую мы назвали в честь матери Леонида Ангелиной, – закончила свою повесть Алевтина Павловна. – Теперь вы все знаете. Скажите, давно умерла… – она на секунду замолчала, путаясь в именах, но после недолгого раздумья назвала Аду Семеновну именем, данным той при рождении, – Аля?

– В прошлую пятницу, – ответила я. – Ада Семеновна умерла на праздновании своего юбилея, прямо в ресторане. Алина Николаевна организовывала праздник, – я тяжко вздохнула. – Хотела, чтобы вечер всем запомнился, сняла банкетный зал в «Мимино».

– Где? – переспросила Алевтина Павловна.

– Ресторан грузинской кухни «Мимино». Очень приличное заведение, – похвалила ресторан Алина. – Я несколько вариантов перебрала, но в конечном итоге решила остановиться на этом ресторане.

– Так вот, – продолжила я свой рассказ, – Ада Семеновна уединилась в кабинете администратора, чтобы привести себя в порядок перед встречей гостей и… Незадолго до смерти она с кем-то разговаривала. С кем, неизвестно, но этот человек сильно взволновал ее. С Адой Семеновной случился сердечный приступ. Умерла она на наших руках… Алевтина Павловна, санаторий, в котором вы отдыхали, далеко находится?

– В Крыму. Постойте, не думаете ли вы, что…

– Ну что вы! – не дала ей договорить Алина. – Мы вас ни в чем не подозреваем. Это всего лишь профессиональный интерес. Мы работаем в туристическом бизнесе и можем организовать отдых в любом санатории. Обращайтесь. Туристическое агентство «Пилигрим». Мы вам и скидку сделаем.

– Разве вы не из полиции? – опешила Крошина. – Вы упоминали какого-то там майора.

– Воронкова, – подсказала я.

– Вот-вот. Я подумала, что вы работает под его руководством.

– Этого еще не хватало, – пробурчала Алина, у которой с майором были весьма сложные взаимоотношения, что-то среднее между дружбой и затяжной войной. Как такое возможно? Да очень просто. Когда мы сидим в своем «Пилигриме» и занимаемся исключительно делами туристического агентства, Воронков ведет себя как старый приятель: заходит в агентство поболтать, бывает, что и путевки у нас покупает. Но стоит нам влезть в какое-то частное расследование, и не дай бог он об этом узнает, тут же меняет свое отношение к нам на диаметрально противоположное. Понятное дело, он действует из лучших побуждений, пытаясь оградить нас от неприятностей, но делает это по-мужски неделикатно и грубо, порой не стесняясь в выражениях. Как он нас только не называл! Даже вспоминать обидно!

– Мы не говорили, что работаем в полиции. Нас попросил разобраться во всей этой истории сын Веры Иволгиной.

– Верочкин сын? – оживилась Алевтина Павловна. – Я ведь ничего о них не знаю. Как у них сложилась судьба? У Веры, у… Ады… Расскажите, пожалуйста, – попросила она.