class="p1">– Он доверял мне потому, что я безропотно выполнял его приказы, как верный пес. Император дал мне то, что у меня есть, потому, что забрал все остальное, заставил покинуть Царство смертных и жить в этом проклятом месте. Никогда не забуду, как он мучил меня, пока я был в его власти. Наконец настал тот день, когда я смогу отплатить ему сполна.

– Он одарил тебя больше, чем кого бы то ни было, – напомнил Ливей.

– Сделав меня бессмертным? – Уганг громко и резко рассмеялся. – Как же вы слепы в своей надменности. Не все стремятся к вечности. Я был доволен своей участью: женой, семьей и работой – какими бы незначительными они вам ни казались. Имел все, пока один из ваших не отнял это у меня. Разрушил нашу жизнь шутя, из пустой похоти. Моя жена была для него всего лишь минутным развлечением, но нанесенный ущерб остался навсегда – моя любящая супруга превратилась в презренную изменницу, а все мои мечты – в кошмары.

Его дыхание стало поверхностным и неровным.

– Я потерял интерес ко всему. Снедаемый отчаянием, подумывал даже покончить с собой. Но с какой стати мне страдать за чужие преступления? Если меня больше не заботило, жив я или умер, почему бы не бросить вызов самим богам, отомстить за бесчестие, заставить заплатить? Так в мою жизнь вернулся бы смысл. Это был лучший момент: когда я отрубил тому бессмертному голову. Я, жалкий человек. – Его пальцы стиснули флейту, как будто он заново переживал прошлое. – Думаешь, бессмертие – это дар? Когда жизнь пуста, это – проклятие.

Я заставила себя не поддаваться сочувствию.

– А как быть с теми, кто пострадал от твоих рук? Пин’эр никогда не причиняла тебе вреда, и все же ты убил ее. Ты ничем не лучше тех, кого осуждаешь.

Почти дрожа, я высвободила свой лук, натянула тетиву, и стрела запылала в моей руке. Солдаты бросились окружать Уганга – их было несколько десятков, больше сотни. Они побледнели, но их гордая осанка не выдавала ни страха, ни сомнений. Я прищурилась, чтобы лучше разглядеть воинов, опознать лица под шлемами, но свет так ярко отражался на их доспехах, что казалось, он танцевал на самой их коже. Если я выпущу стрелу, а они нападут на нас, сможем ли мы сбежать?

– Я не поступил бы так, – произнес Уганг менторским тоном.

Все его тело накрыл мощный щит. Два солдата вытащили вперед бессмертную. Ее головной убор сидел криво, халат с одной стороны порвался и был усеян темными пятнами. Небесная императрица. Ливей судорожно вздохнул. Она вырывалась, царапала золотыми когтями стражников, но те не дрогнули и не закричали, несмотря на яд, спрятанный в страшном украшении.

– Мама! – Ливей бросился вперед, но я встала перед ним, так и не убрав стрелу.

– Стой, – предупредила я. – Это ловушка.

– Если тебе нужен заложник, я займу ее место, – крикнул Ливей.

Я направила стрелу на солдат. Они не шевельнулись и не выказали ни малейшего опасения.

– Благородный сын, – рассмеялся Уганг. – Соблазнительное предложение. Так бы и она вела себя прилично, – выразительно глянул он на меня.

– Ливей, оставайся там, где стоишь, – резко скомандовала императрица. – Я невредима.

– Почему моя мать здесь? – спросил принц.

– Ее поймали при попытке сбежать в империю Феникс. Мы не могли допустить, чтобы она настроила против нас императрицу Фэнджин и получила в поддержку их армию. – Глаза Уганга сияли наподобие холодной бронзы. – Ты оказал мне большую услугу, отказавшись жениться на их принцессе. Возник разлад между царствами, внутри самой вашей семьи. И я им воспользовался.

Я подавила вспышку вины. Ливей не любил принцессу Фэнмэй, ничто не могло это изменить. Уганг хотел еще больше разделить нас, посеять раздор, сделать нас уязвимыми. Он умел прекрасно манипулировать людьми. Я посмотрела на Небесную императрицу, зажатую среди солдат. Пусть я не рвалась спасать ее, но Ливей не уйдет без матери, а я – без него.

– Мой информатор сообщил, что вы были в гостях у императрицы Суйхэ. Ей стоит научиться лучше разбираться в гостях. – В тоне Уганга прозвучала угроза, его перемена настроения была внезапной и тревожной. – Императрице повезет, если мы не накажем ее за то, что она укрывала вас.

– Императрица Суйхэ не знала о нашем положении. – Я не питала к ней особой теплоты, но и кривить душой не желала.

– Ее Величество не так-то просто обмануть. А ты поумнела. Я-то запомнил тебя крикливой девчонкой, выдвигавшей грубые требования императору перед всем его двором.

– А я запомнила тебя коварным, двуличным змеем, – парировала я, несмотря на страх.

Уганг стиснул зубы. Я испытала мимолетное удовлетворение, хотя понимала, что придется заплатить за свои оскорбления. Он был не из тех, кто забывает обиду.

Уганг обвел нас взглядом.

– Спасибо, что выбрались. Избавили меня от лишних усилий, не пришлось вас искать.

– Откуда ты знал, что мы будем на берегу, а не под водой? – спросила Шусяо.

– Проверяйте того, кому доверяете. – Уганг скривился и тут же крикнул в сторону: – Благодарю за совет, Ваше Высочество. Вы доказали свою полезность.

Солдаты расступились, за ними стоял принц Яньси, крепко сжимавший руку Яньмина. «Предатель», – прошептал мой разум. Но тогда почему он помогал мне во дворце? А выражение лица Яньмина, этот ужас, застывший в широко распахнутых глазах, – я видела его однажды, в Восточном море, когда мы бежали прочь от мерфолков. Протянув руку, Уганг вырвал принца Яньмина из рук брата, сжав ладони на маленьких плечах. Лицо принца Яньси исказилось от страха. Они были заложниками, а не союзниками. Я нехотя опустила лук. Не осмеливалась подвергать их опасности. Смерть Пин’эр научила меня, что такое потеря.

Солнце скрылось за облаком, позволив мгновение передохнуть от ослепительных лучей. Я разглядывала стражей: их позолоченные доспехи казались мне знакомыми, не считая шлемов, закрывавших лица. И все же… они не были Небесными солдатами. Их кожа выглядела не просто бледной, а полупрозрачной, пятнисто-белой, как куски талого льда. Расплывчатые, неясные черты лиц дрожали, как отражения на воде. Светящиеся вены тянулись вверх по шеям, щекам и вискам, исчезая под шлемами. Под бровями зияли ямки с бледно светящимися шарами. «Глаза», – подумала я, но в них не было ни чувств, ни мыслей; пустые, немигающие, ужасные. Больше всего смущала исходившая от солдат энергия, к которой я присмотрелась только сейчас, упустив из виду в недавней суматохе. Если ауры бессмертных разнились, как морские волны, то у этих воинов они были идентичными, как кирпичи, отлитые из одной формы. Мой взгляд упал на нефритовый диск, вставленный в чешуйки доспехов непосредственно там, где должно располагаться сердце – если таковое вообще билось в их груди. На украшении был вырезан единственный иероглиф:

 – «вечность». Одно из первых слов, какие учила писать меня мама. Величайшая мечта смертных, кошмар для самого Уганга.

Он спрятал флейту за пояс. В нашу прошлую встречу она имела вид чудовищного топора, и меня мало радовало то, что Уганг больше не считал нужным использовать оружие. Исчезли даже перчатки, которые он носил, чтобы скрыть шрамы. Вероятно, Уганг больше не боялся презрения окружающих. Он указал на своих солдат:

– Разве они не прекрасны? Идеальная армия: сильная, верная, покорная.

– Что они такое? – В глубине сознания промелькнул ответ.

– Присмотрись: никого не узнаешь? – Он явно едва сдерживал торжество.

Я всмотрелась в лица – незнакомцы, все до единого. Что имел в виду Уганг? Неожиданно мой взгляд упал на одного стража, и в памяти всплыла картинка: солдат, который сопровождал нас с Ливеем в лесу Вечной весны. Десять воинов погибли тогда, никто не вернулся. Нет… невозможно. В его лице не было ни малейшего проблеска сознания, несчастный застрял где-то на полпути между жизнью и смертью.

– Как ты смеешь?! – Голос Ливея сорвался от отвращения. – Падшие небожители покоятся на Небесах божественной гармонии, в месте, где их бессмертные души могут отдохнуть. Только тогда они смогут достичь истинного спокойствия,