– Считается: кто потревожит сон мертвых – осквернит святость этого места и будет проклят. – Вэньчжи с отвращением прищурился.

– Тем, кто уже проклят, бояться нечего, – медленно ответила я.

Сердце Уганга было пустым. Он никого не любил, ничего не боялся – и это делало его намного опаснее. Свет, что исходил от глаз солдат, что-то мне напомнил, это бледное сияние было похоже на…

– Семена лавра, – договорила я вслух, отпрянув от ужаса. – Его сила в регенерации и исцелении, и все же каким-то образом ты использовал ее для этого.

– Разве бессмертные не должны жить вечно, а не томиться в могиле? – усмехнулся Уганг. – Воскрешение – это величайшая сила. Я даровал им вечность.

Я смотрела в пустые лица, и мои внутренности корчились, как змеиное гнездо.

– Ты чудовище. Это ведь не жизнь.

Он склонил голову набок.

– О, я сотворил это не один.

– Что ты имеешь в виду?

Уганг замолчал, просчитывая ответ; он редко говорил без подвоха.

– В Царстве смертных когда-то жил царь, великий завоеватель, проницательный политик, отважный воин, который не боялся ничего на свете, кроме смерти. Победив всех врагов, он провел остаток дней в поисках эликсира бессмертия. – Уганг говорил плавно и размеренно, как рассказчик, и я невольно заслушалась. – Этот храбрый царь так боялся смерти, что создал армию для защиты себя в загробной жизни. Десятки лет бесчисленные сотни рабочих трудились над изготовлением тысяч глиняных солдат. Каждого из них вылепили из желтой глины, придали отличительные черты, обожгли в печах, а затем расписали и покрыли глазурью. Идеальная армия, которая пробудится, чтобы защитить своего монарха от всех врагов, даже в загробной жизни.

– Как глиняная армия спасет от смерти? – Я содрогнулась, представив себе столь адский труд, и все лишь затем, чтобы удовлетворить безграничное высокомерие и прогнать напрасный страх одного-единственного человека.

Уганг сжал подбородок.

– Ты говоришь как бессмертный, которому никогда не приходилось бояться таких вещей.

– Я была на пороге смерти. – Наши взгляды встретились, шрамы на моей груди зачесались. В конце концов, это он подговорил императора пытать меня.

– Не так же. Все смертные – крестьяне, воины или цари – рождаются со знанием одной неумолимой истины. Неважно, насколько славно или жалко их существование, они умрут. Будь то болезнь, война или несчастный случай – конец один и тот же.

Он продолжал вещать в такой снисходительной манере, как будто давал урок. Что ж, пусть болтает. Уганг обычно помалкивал; мне выпала редкая возможность заглянуть в его извращенный разум, выявить малейшую слабость, которую мы могли бы потом использовать.

– Для вас смерть не неизбежна. Это выбор, игра, путь. Я благодарен смертному царю за его воображение. Он вдохновил меня на… это. – Уганг широко развел руками, показывая свою армию. – Ходили и более мрачные слухи: что собственные солдаты императора были заживо погребены в этих глиняных панцирях. Кто знает? Та гробница давно утеряна. Я не чудовище. Я искал для своей армии не живых, а духов умерших. – Жадный свет засиял в его глазах. – Жаль, что ты не отдала драконий жемчуг бывшему Небесному императору. Звери могли бы стать замечательным дополнением к моей армии, после того как сгинули бы у него на службе.

Я похолодела. Рука невольно потянулась к сумке, к чешуе Длинного дракона, но я отдернула ее. Я не стала бы втягивать зверей в зловещие планы Уганга.

Ливей стиснул кулаки и плотно сжал губы.

– Ты нарушил все принципы чести. Мертвые должны покоиться с миром – это правило так же старо, как и само наше царство.

– Честь? – выплюнул Уганг. – Моя жена вспомнила о чести, когда запятнала наш союз? А малодушный бессмертный, который спал с ней за моей спиной? Когда я наконец отомстил за свою честь, разве справедливо было со стороны твоего отца сыграть со мной эту злую шутку, превратив меня в посмешище для своего двора? – Он поднял покрытые шрамами ладони. – Я давно уяснил, что честь – лишний груз. Как и любовь, если уж на то пошло.

Несмотря на кажущееся равнодушие, его голос сорвался: от горя? Я не жалела его. Что бы ни случилось с ним, Уганг сам выбрал, как быть дальше. Он убил Пин’эр, разрушил мой дом, поработил бессмертных духов, чтобы создать армию мертвецов. Его страдания не оправдывали зла, которое он породил.

– Зачем это делать? – спросила я как можно более уверенно. – Ты отомстил: твоя жена и ее любовник мертвы. Почему было не построить новую жизнь, вместо того чтобы все разрушать?

– Они не мертвы, – пробормотал он как бы про себя. – Их крики звучат у меня в голове. Они не оставят меня в покое. Какой стыд, что я любил столь недостойную женщину. Жена считала меня таким глупым и ничтожным, готовым охотно принять крохи ее привязанности, даже если она втопчет мою гордость в грязь.

Я знала агонию сердечной боли, горечь, которая в ней таилась.

– Любовь – это дар. Мы не можем управлять собственными чувствами, тем более – чувствами других. Иногда любовь означает умение отпустить – ради себя, если не ради них.

– Чушь. – Смех Уганга звучал глухо. – Теперь я – Небесный император. Все преклонят передо мной колени, и никто больше не посмеет презирать меня.

Я вздрогнула от его свирепого лица. «Он сошел с ума, – подумала я. – А если пока нет, то уже на пороге безумия». Не осталось ничего, что могло бы удержать его от гибели. Даже когда морщины на лице Уганга разгладились, спокойствие покрыло его, как глазурь – фарфор, – то была тонкая маска, готовая треснуть при малейшем давлении. Уганг посмотрел на кого-то позади меня.

– Хоу И, Истребитель солнц, рад тебя видеть.

Отец взглянул на солдат, окруживших нас.

– Не могу ответить тем же.

Губы Уганга дернулись в подобии улыбки.

– Перед нами открывается шанс изменить ход будущего. Разве ты не хочешь отомстить тем, кто тебя обидел? Признай меня императором, поклянись мне в верности от своего имени и от имени своей семьи – и я дарую тебе власть над Четырьмя Морями. – Его голос смягчился, становясь вкрадчивым. – Мы, нижнее царство, должны слиться воедино. Кому еще нам доверять? Уж точно не тем, кто относился к нам как к игрушкам, благословляя или проклиная нас из прихоти.

Когда мой отец промолчал, Уганг продолжил:

– Разве ты не благодарен, что я воссоединил тебя с твоей женой?

Мама, стоявшая рядом со мной, напряглась.

– Это ты подбросил записку?

Уганг мрачно кивнул.

– Мне доставило большое удовольствие сыграть свою роль в вашем воссоединении.

– Ты сделал это ради достижения своих целей: чтобы ввергнуть мою мать в немилость, завладеть нашим домом, – вскипела я, отчасти опасаясь, что слова Уганга могут найти отклик в сердце моего отца.

Ему пришлось жить смертным вплоть до вчерашнего дня, давняя обида бурлила в его душе из-за обмана Небесного императора. Но даже заключи он союз с Угангом… дровосек остался бы моим вечным врагом.

– Я не присоединюсь к тебе. Меня не интересуют твои методы, – прямо сказал отец. – Ты напал на мою жену и дочь. Убил их подругу. Осквернил место упокоения усопших. Некоторые границы нельзя пересекать.

– Ты меня разочаровываешь. – Яд пропитал тон Уганга. – Я считал тебя великим воином: честолюбивым, безжалостным, резким; клинком, отточенным до совершенства, – а ты потускнел и затупился, стал таким же жалким, как те смертные, среди которых жил, нагрузил себя ложной моралью и бесполезными эмоциями. Как только овладел силой драконов, ты стал способен сокрушить своих врагов, бросить вызов Небесному императору, захватить бразды правления. Однако ты выбрал жизнь в глуши, стал уязвимым. Неудивительно, что тогда величие ускользнуло от тебя, ускользает до сих пор. Может, твое имя и овеяно славой, но обладаешь ли ты настоящей властью? Любовь сделала тебя слабым.

Гнев обжег мои вены. Я бы бросилась вперед, но отец коснулся моей руки.

– Я сам могу за себя постоять. – Он посмотрел на Уганга и расправил плечи. – Каждый