— Лизка, не пенься. Антоха мне друг, всегда был, и это уже никогда не изменится. И люблю я его как друга. И тебя люблю, балду такую рыжую. Вот потому и ощущаю себя по-идиотски. Я в чужую личную жизнь сроду не лезла, но так уж выходит, что в вашу угораздило втянуться.

— Бл…ин, да нет никакой у нас личной жизни с Кавериным! Ну переспали, — я понизила голос до шепота, — так что это типа событие мирового масштаба? Со всеми когда-то происходит.

— То есть ты продолжать не планируешь? — Роксана прищурилась, вглядевшись в меня как-то по-особенному цепко. Что, чувства остались, и рада, что я отваливаю?

— Нет. Ни в коем случае.

— Неужто Длинный был так плох? — нахмурилась она, провоцируя впрыск новой порции жгучей кислоты в мою кровь. Ну да, она-то знает, каков он. Бесит прямо!

— Что? Нет! То есть… ну при чем тут это?

— Причина-то должна быть. Обоснуй какой-то.

— Я не хочу. Этого недостаточно? — уже откровенно огрызнулась я.

— Было бы достаточно, если бы было правдой. А это брехня. Лизка, другим врать или не врать — это личное дело каждого. Себе только не надо. Худо будет, причем именно тебе. Поверь, опыт имею тут обширный.

— Рокс… ну нельзя ему со мной!

— О, прогресс, — выдохнула она облегченно. — А то я уже начала бояться, что дела для Антохи весьма печальны. Ему с тобой. То бишь у нас тут налицо факт пожертвования собственными чувствами ради лучшей доли для любимого. Трагический дебилизм, чё.

— Чего? Какого любимого? — офигела я от такого поворота.

— А на основании чего необходимость жертвовать-то? — не обращая внимания на мое возмущение, деловито поинтересовалась наглая Камнева. — Типа с другой он будет счастлив, а с тобой ни фига, потому как родоки его против и все такое? Херня причина, пардон.

Друзья они, но, выходит, Каверин ей не слил все обо мне. Потому что стыдится небось, что связался.

— Да при чем тут… Ты не понимаешь!

— Не понимаю, Лиз, а я этого пипец как не люблю. Но вижу, что ты уверена при этом, что твоя причина офигеть какая веская.

— Более чем, — буркнула я.

— А Каверин знает об этой причине?

— Да.

— Но по-прежнему хочет быть с тобой. — Я открыла рот возразить, но она меня заткнула: — Хочет, не начинай мне тут, уж я-то его знаю. Ну и как мне тебя дурной после этого не назвать? Не хмурься тут на меня! — прикрикнула она, ткнув пальцем, будто я была одним из ее медвежат. — Лизк, вот скажи, как думаешь, сколько раз в твоей жизни еще случится такой парень, что будет знать о тебе все, включая дерьмо, которое ты считаешь жутко веской причиной с тобой расстаться, но при при этом он все равно станет упираться рогом в землю, чтобы вы были вместе?

— Ну…

— Баранки гну! Со мной случилось только раз. С Камневым. И я была на всю голову *б… неумной, причем в застарелой запущенной форме, но он все победил.

Ну да, это ты еще не в курсе степени моей запущенности.

— Роксан… ну плохо будет, понимаешь? — Черт, опять в глазах защипало, и горло начало перехватывать.

— Ну и будет, — легко согласилась она. — А у кого не бывает никогда? Вы вдвоем вот такие упертые, да мы всей толпой на подхвате не справимся с твоим “плохо”, что ли? Лизка, когда тебе в лапы падает кусочек счастья, его хватать надо, а не отпихивать, потому что вдруг он не твой или однажды сожрется и кончится. Обломилось — бери и радуйся, сколько ни есть, а все твое. Зараза, тебе восемнадцать всего, время кайфовать, а не сидеть с унылой физией и гребаные бесполезные жертвы приносить. Блин, не реви, а то и я сейчас разревусь и поеду отсюда как долбаный Дед Мороз с красным носом!

— Я не… — По щекам ручьем текло, и я торопливо стала вытирать их рукавами банного халата.

— Короче так, я приезжала сюда с сообщением от Каверина, не в курсе была, что у вас все так запущено. Уф-ф-ф! — она похлопала себя по щекам и помотала головой. — Слушай, значит: Антоха там весь исходит на гов… переживает очень, что ты себе чего надумаешь и забудешь его. И теперь вижу, что небезосновательно. У него действительно сейчас сильно геморная обстановка семейная, и он должен чуток соблюдать с тобой дистанцию, чтобы тебя не зацепило, пока там все будет клокотать. Но, учитывая ваше вот это вот все, я поняла теперь, что дела совсем плохи, так что — да, завтра собираемся все, не спорить! — цыкнула она на меня снова, и я невольно улыбнулась сквозь слезы. — Все у нас дома, и, пока мы, старперы, там пошашлыкуем, вы потеряйтесь в доме и … поговорите. Нормально и обстоятельно, чтобы эта дурацкая трагедь прекратилась!

— То есть ты это все…

— Да, необходимость срочного пикника назрела, только я твою реакцию на упоминание о Длинном увидела. Так, я убегаю, у меня дети брошены, и муж дома уже небось. До завтра, Лизка! И только придумай мне не приехать!

— Приеду, — смирившись с неизбежным, пообещала я, ощущая, что, несмотря на забитый нос и головную боль, внутри стало легче.

— Что?! Что, бл….ин? — даже несмотря на явное бешенство, Камнев споткнулся на полуслове, покосившись на своих спиногрызов, которые с любопытством уставились на него с двух сторон. Моськи перемазаны чем-то подозрительно рыже-коричневым, чем этот отец-герой их как раз потчевал с ложки, сидят в деревянных стульчиках-загончиках и лупают на нас глазами Рокс. У карликового человечка справа с розовым слюнявчиком даже взгляд, чудится, такой же, как у мамы — ехидно-пристальный, под таким хрен сбрехать сможешь. — Ты серьезно собралась помогать этому су…сумасшедшему человеку, что осмелился припереться сюда за своей смертью?

— Яр, перестань! Не нужно заводиться, — попросила подруга, сбросившая на своего супруга только что бомбу обо мне и Лизке.

После я минут десять терпеливо выслушивал массу интересных вещей о себе, конченом и пропащем во всех отношениях недочеловеке, озвучиваемых без отрыва от процесса закидывания корма в клювы молодняка. Завершился этот прочувствованный монолог здоровенного медведины риторическим вопросом: “Да на хрен он нашей Лизке всрался-то вообще?” На что он получил краткий ответ от подруги: “А я тебе на кой всралась тогда?” За сим он первоначально и угомонился, но вот опять стал закипать.

— А я разве завожусь? Я его шею просто свернуть хочу, — прорычал он сквозь зубы, одновременно отправляя в рот одному из своих чад еще ложку еды и аккуратно вытирая лишнее голубым полотенчиком в своей огромной ручище.

— Гризли, в этом желании мы солидарны, — Рокси всучила мне пластиковый тазик с помидорами и огурцами и ткнула пальцем в сторону раковины. Ага, к делу пристроила, чтобы меньше ее Гризли раздражал, — но не можем же мы Каверина наградить легкой смертью за то, что он нашу Лизку тронул. Пусть он страдает, долго и мучительно, как ты со мной. А вот если лажанет или решит назад сдать, то тогда и убьем его. Если только раньше Миши успеем.