оглядел уже меня с головы до ног и заметил даже пятно на майке!

– Вы мне звонили, – проговорил он, повернувшись ко мне. – Что-нибудь вспомнили?

– Так это все же ваш телефон? – проговорила я удивленно. – А я подумала…

– Подумали, что я вас обманул?

– А что еще я могла подумать, если мне говорят, что там парикмахерская! Салон «Далила»!

– Ну, так все же, что вы хотели мне сказать? – Он нахально уклонился от ответа. И напустил на себя загадочный вид. Я решила, что не в моем положении капризничать.

– Не столько сказать, сколько попросить вас о помощи.

– Если смогу, рад буду помочь. Так в чем дело?

– Не могли бы вы узнать, кому лет двадцать назад принадлежал «Мерседес» за номером таким-то? – И я назвала ему номер, который прочла на старой фотографии.

– А что это за номер?

Мне не хотелось посвящать его в детали своего расследования, но что-то я должна была сказать.

И я сказала почти правду – что на этой машине мой покойный отец возил своего шефа.

– Вот как? – Тут он бросил на меня такой взгляд, что я сразу поняла все. Ему определенно известна вся история, случившаяся двадцать лет назад. А что такого, дело это у них в архивах хранится, фамилия у меня та же, что и у папы, так что Осетров не поленился и выяснил про меня все. Что ж, это мне на руку.

– Мне просто хочется как можно больше узнать про отца. Хочется понять, каким он был человеком. А для этого нужно знать все о нем. Ну, или почти все.

Осетров посмотрел на меня несколько недоверчиво – мол, знаю, что ты чего-то недоговариваешь, но спорить не стал, записал номер и пообещал сообщить сразу, как только что-нибудь узнает.

– Кстати, есть еще дополнительная информация, – добавила я под конец. – Этого человека звали… или зовут Олег Иванович.

– Вот как? – с интересом переспросил Осетров.

По его интонации я поняла, что это имя и отчество что-то ему говорят… Но ведь не скажет ничего, конспиратор чертов!

В общем, я отклонила приглашение Осетрова зайти в кафе (еще не хватало в таком виде!), заскочила в магазинчик на углу, купила там кофе и батон и пошла домой. И, как оказалось, правильно сделала, что отослала Осетрова, потому что у подъезда маялся Лешка.

Я увидела его издалека и расстроилась. Совершенно не хотелось с ним общаться, но он ведь будет торчать тут до вечера, а я не могу в таком виде оставаться на улице, и вообще, я кофе хочу. Если я кофе не выпью, я вообще не человек, такая у моего организма особенность.

Так что я сделала каменное выражение лица и подошла к подъезду, чеканя шаг. Скажу сразу, в шлепанцах это было трудновато, но я справилась. Лешка увидел меня и бросился навстречу.

– Алиска, где ты ходишь? Я и в дверь звонил, и по телефону.

– Мы разве договаривались? – холодно спросила я.

Вот честно, мне совершенно не хотелось с Лешкой ругаться, мне вообще не хотелось его видеть. Теперь, когда я стала другим человеком, все случившееся той ночью отошло на задний план. То есть не все, а отвратительное поведение Лешки и его приятеля Толика. Про того гада мне и думать не хотелось.

А пришлось.

Лешка не заметил моего холодного тона, он вообще меня не слушал. Он был всклокоченный, глаза вылуплены, рубашка застегнута не на те пуговицы.

– Слушай, Алиска, я такое, такое узнал!

Я взглянула на него пристально и поняла, что он не придумывает, что он и правда в шоке.

– Что случилось?

– Я был в полиции! – бухнул он. – И там узнал такое!.. Такое… ты просто не поверишь!

Краем глаза я заметила Алевтину Ивановну, которая свешивалась из окна буквально по пояс. Как всегда, если что у соседей происходит, наша Алевтина должна быть в курсе.

– Пойдем в квартиру! – вздохнула я. – Незачем орать на весь двор, развлекать соседей.

Очень не хотелось мне его приглашать, но я боялась, что Алевтина вывалится из окна. Жалко все-таки соседку, она ко мне вроде по-хорошему…

Нинки все еще не было, что несомненно хорошо, Викентий мелькнул в коридоре и снова скрылся у себя, так что я провела Лешку на кухню. Он сел и попросил воды. И пока он жадно ее пил, я успела заварить кофе и нарезать батон. Взяла еще у Нинки пачку масла и банку варенья, она как раз привезла недавно от матери клубники и сварила для Ваньки.

– Ты понимаешь, – начал Лешка, отмахиваясь от кофе, – был я сейчас в полиции. Меня следователь вызвал как свидетеля, потому что Дашку убили. А нас с тобой соседи видели, машину мою засекли, и Толик тоже подтвердил, что мы у него в пятницу ночевали.

– Слушай, при чем тут мы, ее же вроде во вторник убили или в среду?

– А в пятницу соседи шум слышали и драку…

– Угу… – сказала я деревянным голосом, – шум и драку. И еще крики и стоны…

И снова Лешка не обратил никакого внимания на мой тон.

– Ты слушай, значит, прихожу я сегодня к одиннадцати, как велено, сунулся в кабинет, а мне оттуда – подождите, заняты мы. Я говорю – сколько ждать, я, между прочим, с работы отпросился, а они мне – сидите, вас вызовут!

Ну, сижу, ерзаю на стуле неудобном, а жарко, душно, у них дверь открыта, и все слышно, как они разговаривают. И один из них все по телефону звонит, а там трубку не берут, так он ругается последними словами. Наконец дозвонился, Афанасьич, кричит, что трубку не берешь, готова у тебя экспертиза? Да некогда ждать, когда официальный отчет будет, говори как есть.

Лешка все-таки схватил кофе, залпом вылакал полчашки, отдышался и продолжал, округлив глаза:

– Значит, тот мужик послушал, потом трубку положил и второму говорит, что эксперт однозначно сказал: убийство Свистуновой произошло ночью, от двенадцати до трех, но самое главное: не в том месте, где ее нашли.

То есть ее где-то убили, а потом туда, в овраг этот, притащили. А они, мол, еще думали, чего эта самая Свистунова ночью возле того оврага делала…

Это же прямо рехнуться можно, чтобы туда женщине молодой ночью одной пойти! Да хоть не одной – там лес вырублен, помойка рядом, в общем, не место для прогулок…

Он покосился на меня:

– Что так смотришь, я же тебе писал, что Дашку убили…

– Так это она Свистунова?

– А как же!

– А в новостях говорили, что возле стоянки ее нашли!

– Все переврали, в овраге ее