отвернулся, даже не ответив на мое приветствие, и прошел через вертушку. Что ж, я не обиделась и проскочила за ним, чтобы не ждать потом лифта, отмахнувшись от Генки, который бухтел что-то по поводу вечера – потом, потом, не при начальстве.

Лифт, однако, уже ушел, шеф не стал меня ждать. Отвратительные все-таки у него манеры!

Зато, пока я поднималась по лестнице, я вспомнила кое-что про верблюда.

Папа как-то водил меня гулять в Александровский сад, тот, что возле Адмиралтейства. Мне в этом саду, вообще говоря, не понравилось, там не было ни качелей, ни каруселей, но я так рада была, что гуляла с папой, что не показала свое разочарование.

Папа показывал мне памятники и статуи, говорил, кто на них изображен, но я впускала его слова в одно ухо и выпускала в другое. Эти взрослые дядьки меня не интересовали.

Пока мы не подошли к очередному памятнику.

– А это, – проговорил папа, – памятник знаменитому путешественнику Пржевальскому. В честь его названа дикая лошадь – лошадь Пржевальского…

Это был вообще ненастоящий памятник.

На настоящем должен быть целый человек, может быть, даже на лошади, а тут на большом камне, похожем на скалу, была установлена только его голова.

Человек, правда, был красивый, с пышными усами, но все же…

И тут я увидела, что внизу около скалы лежал задумчивый каменный верблюд.

Вот этот верблюд был просто замечательный, у него была грустная выразительная морда, на горбатой спине громоздились тяжелые тюки с поклажей…

Я поняла, почему он грустит: скучает по своей далекой родине, по пустыням…

Я подошла к верблюду, погладила его по морде и тихонько прошептала на ухо:

– Не грусти, я вырасту и отведу тебя домой! Только ты про это никому не рассказывай, ладно?

Потом повернулась к папе и сказала:

– Папа, ты, наверное, перепутал!

– Что перепутал, Лисенок?

– Ты сказал, что это лошадь, но это же верблюд! Это верблюд Пр… Про… Приживальского!

Папа почему-то засмеялся тогда и смеялся долго, так что слезы потекли. Эх папа, папа!.. Как же много мы с тобой не успели! Ты никогда не брал меня на ночную рыбалку, говорил, что я слишком мала. Мы не гуляли с тобой белыми ночами по городу, мама была против, говорила, что ребенок устанет и что тогда делать…

И на море мы ездили всего один раз, и в шахматы только начали играть (мне, правда, не слишком нравились шахматы, но зато мы делали это только вдвоем). И велосипед, ты не купил мне настоящий взрослый велосипед и не приходил на соревнования по фигурному катанию на коньках (прозанималась всего полтора года, потом мать забрала меня, потому что мы переехали).

– Алиска, ты чего тут стоишь? – Лизавета выглянула из двери нашего офиса.

Я отвернулась, стараясь руками вытереть слезы.

– Ой, у тебя и правда зуб болел, а мы думали, что ты все врешь! – удивилась Лизавета.

– Никто не верит… – всхлипнула я, – и больничный не дали.

Мы вошли в офис, Лизавета отогнала от меня любопытных сотрудников, так что я смогла спокойно подумать, пока она бегала за водой.

Насчет верблюда.

Во всяком случае, памятник Пржевальскому – это единственный в нашем городе памятник, на котором присутствует верблюд. Чем не мужик с верблюдом? Наверняка именно возле этого памятника мой неизвестный собеседник назначил встречу с мертвецом…

Экипажа все еще не было.

Тут рядом с виконтом появилась какая-то бедная сгорбленная женщина в поношенном платье.

Виконт посторонился, чтобы не запачкаться об нее.

Вдруг нищенка поднесла к глазам лорнет и взглянула на виконта – пристально, внимательно.

Он удивленно округлил глаза: откуда у нищенки лорнет, да еще такой дорогой, изящный, похожий на тот, который виконт видел накануне у герцогини де Рошфор…

Но нищенка уже отвела взгляд и заковыляла прочь.

Должно быть, ему привиделся этот лорнет… в самом деле, откуда он у нищей старухи…

Виконт медленно пошел вперед, оглядываясь по сторонам в поисках экипажа.

Вдруг из переулка, мимо которого он проходил, выскочили два оборванных головореза самого устрашающего вида.

Один из них – одноглазый, небритый – подскочил к виконту и схватил его за воротник.

Второй – коренастый кривоногий тип, изо рта которого торчал единственный черный зуб – обошел дворянина сзади и приставил к спине нож.

– Отпус-с-тите меня… – пролепетал виконт, безуспешно пытаясь вырваться.

– Ты что же делаешь, лягушонок? – прошипел одноглазый в ухо виконта. – Тебе ясно сказали, чем нужно угостить дядюшку! А ты, лягушонок, не послушался!

– Что? – Виконт подумал, что ослышался. – Кто вы такие и что вам от меня нужно?

– Нам нужно, чтобы ты…

– А нам нужно, чтобы вы убрались к черту! – раздался совсем рядом странный, холодный как лед голос.

Виконт скосил глаза.

В нескольких шагах от него стоял высокий господин в черном плаще поверх черного камзола, с пудреным париком и в черной бархатной полумаске, с черной тростью в руке.

– Ты еще кто такой? – прошипел одноглазый, повернувшись к незнакомцу. – Пошел прочь, если тебе дорога твоя жалкая жизнь! Не путайся у меня под ногами!

– Кажется, я вам ясно сказал – убирайтесь туда, откуда появились, то есть к черту в ад! – повторил незнакомец.

– Гастон, разберись с этим сумасшедшим! – приказал одноглазый своему напарнику.

Тот отошел от виконта и шагнул навстречу новому персонажу, размахивая кулаками.

И тут случилось нечто непонятное и необъяснимое.

Человек в черном погладил серебряный набалдашник своей трости, сделанный в форме змеиной головы.

Тут же трость высвободилась из его руки, изогнулась, упала на брусчатку и превратилась в живую огромную змею.

Змея зашипела, приподняла голову и поползла к головорезу.

Тот вскрикнул в ужасе, попятился и бросился наутек.

Одноглазый отпустил виконта, отступил от него, перекрестился и забормотал:

– Дьявол… дьявол… сам дьявол…

И бросился прочь вслед за своим приятелем.

Виконт повернулся к незнакомцу, чтобы поблагодарить его за спасение.

Тот стоял, картинно опершись на трость, и внимательно смотрел на молодого человека.

– Благодарю вас… – начал виконт, но незнакомец перебил его:

– Не благодарите прежде времени. Вы сегодня выдержали важный экзамен…

– О чем вы говорите?

– Вы не поддались герцогине, не исполнили ее жестокий приказ. Ваш дядюшка остался жив…

– Откуда вы все это знаете?

– Это неважно. Важно, что герцогиня сеет вокруг себя зло, манипулирует людьми, пробуждает в каждом его худшие чувства и мысли. Она опутывает всех своими сетями, распространяя свою власть. Вы не поддались ей – значит, для вас еще не все потеряно. Я помогу вам.

– Поможете? Как?

– Я не могу полностью лишить ее силы, это не в моей власти. Но я сделаю так, чтобы