Когда меня кинули в карантинную камеру, яувидела там пожилую женщину. Мне так захотелось упасть ей на грудь ивыплакаться всласть, но она не обратила на меня никакого внимания. Понимаешь,никакого, даже не повернулась в мою сторону. Взяв себя в руки, я тихо спросилаее: «Вы тут давно сидите? Что вы натворили?» Она окинула меня безразличнымвзглядом: «Зачем тебе?» «Просто так. Мы же с вами товарищи по несчастью,значит, должны поддерживать друг друга», – грустно сказала я. Женщинаусмехнулась: «Вижу, милая, что ты тут новичок, поэтому дам тебе ценный совет. Втом месте, где мы с тобой находимся, никогда не было и никогда не будеттоварищей. Если не хочешь нажить себе неприятностей, забудь эти слова».

Это был мой первый урок. А сколько последовалопотом... Ты, конечно, видел фотографии преступников, ну, такие – в фас и впрофиль. Так вот, когда меня фотографировали, я нечаянно моргнула. Мент дал мнедубинкой по голове, да так сильно, что у меня опухло правое ухо. Он сказал, чтозабьет насмерть, если я испорчу еще хоть один кадр... Здесь никто не смотрит наменя как на женщину. На меня смотрят как на кусок протухшего мяса...

Замолчав, я вновь накинулась на еду. Глеб непереставая курил, нервно постукивая пальцами по столу.

– Ничего страшного, что я так многоем? – спросила я.

– Да ешь на здоровье, – растерялсяГлеб.

– Я сейчас ем, как крыса, –засмеялась я.

– Какая еще крыса? – не понял Глеб.

– Самая обыкновенная. Я ведь ем втихаря ини с кем не делюсь. На зоне таких называют крысами и бьют по морде. Тебе несмешно. Извини. На зоне свои понятия и свой юмор. Просто я давно уже такойвкуснятины не ела. Курочка, рыбка, икра – это тебе не баланда из наших шлемок.

– А что такое шлемки?

– Шлемки – это миски. Здесь свой жаргон.Дальняк – туалет. Баландер – охранник, шлемки – миски.

Глеб встал, подошел ко мне, опустился накорточки и стал целовать мои колени. Я замолчала и оттолкнула его.

– Ты меня боишься? – шепотом спросилГлеб.

– Нет.

– А почему ты вся дрожишь?

– Сама не знаю.

– Даша, ты меня ни о чем не спрашиваешь.Спроси меня о чем-нибудь.

– О чем? – задрожала я еще больше.

Глеб положил голову на мои колени и прошептал:

– Успокойся, я не причиню тебе зла. Тымне веришь?

– Верю, – чуть слышно сказала я.

– Спроси меня о том, как я жил все этовремя.

– Глеб, как ты жил все это время?

– Обхвати мою голову, как раньше.Помнишь, я приходил уставший, садился на пол, ты обхватывала мою голову рукамии целовала шею. Даша, ты помнишь это?

– Как-то смутно. Мне кажется, что все этобыло не со мной.

– Ты погладишь мне голову?

– Не знаю. Я забыла, как это делается.Мои руки уже тысячу лет не прикасались к мужчине. Они держат швабру, веник,ведра, опухают от проколов иголкой на фабрике... Ты не ответил, как ты жил всеэто время?

– Я женат...

У меня потемнело в глазах. Женат... Женат...Значит, он все-таки женился... Господи, как больно, я не смогу вынести этуболь... Нет, нельзя распускаться, надо быть сильной, иначе я не выдержу здесь,наложу на себя руки или, что еще хуже, стану такой же, как все.

– Я женат, – повторил Глеб. –Уже полгода.

– Твою жену зовут Вероника?

– Да. Через три месяца у нас родитсяребенок. Я возил жену на УЗИ. Сказали, что будет девочка. Так что в скоромвремени у меня появится дочь. Все идет неплохо.

– Я очень рада за тебя, – выдавила яулыбку.

Глеб поднял голову и пристально посмотрел мнев глаза. Наши взгляды пересеклись, я не выдержала и заплакала, ругая себя заэто.

– Даша, почему ты не спрашиваешь, зачем яприехал к тебе, если дома у меня все хорошо.

– Глеб, почему ты приехал ко мне, еслидома у тебя все хорошо?

– Моя жена очень красивая, вкусноготовит, у нее прекрасные манеры и изысканный вкус. С ней не стыдно показатьсяв любом обществе. Ее отец вложил большие деньги в мой бизнес. Дела мои пошли вгору, я открыл дочерние фирмы, много работаю, иногда отдыхаю. Отец Вероникиподарил нам уютный домик в Испании, мы летаем туда по выходным и купаемся вокеане. Вероника прекрасно себя чувствует и должна родить здорового ребенка.Она всем хороша, но у нее есть один крупный недостаток: она не умееттанцевать...

– Что?

– Она не умеет танцевать так, кактанцуешь ты.

– Для тебя это так важно?

– Да, Даша. Я и сам не думал, но это так.Иногда мне хочется сесть на диван, выпить коньяка и увидеть твой танец.Вероника пытается изобразить нечто подобное, но у нее ничего не получается. Дляэтого нужен талант. Если таланта нет, то и пробовать не стоит. Я объездил кучубаров и видел сотни стриптизерш, но такой, как ты, не нашел. Ты сможешь сегоднядля меня станцевать? Понимаешь, Дашка, после свадьбы изо дня в день я думал ободном: вот обязательно разыщу тебя, приеду на зону и попрошу станцевать. Ты несможешь отказать, ты станцуешь так, как танцевала для меня раньше. Чтобы у меняперехватило дыхание. Попробуй, Даша. Я очень тебя прошу.

Глеб опустился на колени и с жадностью сталцеловать мои ноги.

– Глеб, пожалуйста, не надо, –покраснела я. – У меня чесотка. Вдруг она передается...

Глеб еще крепче обнял меня.

– Станцуй. Умоляю тебя, станцуй, –шептал он.

– Я не смогу... Я уже забыла, как этоделается... Я ничего не помню.

– Ты вспомнишь, вспомнишь... Я уверен,что у тебя получится...

– Здесь нет музыки.

– Я подумал об этом.

Глеб вскочил и достал из сумки маленькиймагнитофончик. Через минуту в комнате заиграла музыка, та самая, под которую ятанцевала в баре. Глеб сел на стул, пожирая меня страстным взглядом.

– Подожди, милый, мне надоподготовиться, – нервно произнесла я и скинула телогрейку. Вслед зателогрейкой полетели казенные войлочные ботинки. Глеб громко захлопал в ладошии поудобней устроился на стуле. Я низко поклонилась и начала танцевать.