корпусов, корпуса — с дивизиями, и так вплоть до взвода.

А если штаб Западного фронта из места своей дислокации в первые дни так и не перебрался на полевой КП, то вся система связи фронта по вине командующего фронтом рассыпалась. Павлов имел возможность получать только отрывочные сведения по радиосвязи, пока она еще была. И только из тех соединений, которые имели радиостанции — не ниже дивизий. Но сами штабы армий, корпусов и дивизий на местах постоянной дислокации оказались оторванными от полков, батальонов и рот.

И в ситуации, когда штаба фронта нет на полевом КП, штабам армии нет смысла занимать свои полевые КП, потому что связь с полевым КП фронта у них будет, но там же нет штаба фронта! Остается только сидеть в городе, где дислоцировался штаб армии и наяривать ручку городского телефона, пытаясь до Минска дозвониться:

— Барышня, дайте мне штаб фронта!

А почему даже когда немцы перешли границу, рассекая войска фронта, Павлов не выдвинулся со штабом на свой полевой КП? Да потому что, полевой КП находился гораздо западнее Минска, в Обуз-Лесна, в 25 километрах от Барановичей. И хотя, на полевом КП к 22-му числу находились заместитель Павлова генерал-лейтенант Курдюмов, начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-майор Семенов и начальник связи фронта генерал-майор Григорьев, ни Павлов, ни его начальник штаба Климовских там так и не появились. Они вместо того, чтобы срочно занимать полевой КП, через 4 дня после начала войны умотали в Могилев, подальше в тыл…

* * *

Была ли дезорганизация управления войсками фронта настолько фатальной, что командующему со штабом ничего не оставалось делать, как только смазывать лыжи в Минске и шпарить до Могилева, сохраняя свои драгоценные жизни обученных военачальников для будущих битв с коварным врагом?

Нет, конечно. У начальника связи Григорьева даже еще не были до конца использованы имеющиеся радиостанции, как ему потом предъявили на следствии. И большинство частей и подразделений фронта не бросили позиции и не ударились в бегство. Фронт сражался, когда командующего в Могилеве застали сидящим под деревом и жрущим кашу из солдатского котелка…

Нет у меня совершенно никакого сочувствия к Дмитрию Григорьевичу и его компании, разделившей судьбу своего командующего.

Очень многие люди у нас не понимают, почему военные и к ним приравненные сотрудники имеют всяческие льготы, как например, более ранний выход на пенсию, чем гражданские. У многих гражданских специалистов работа часто не легче, а то и тяжелее, чем офицерская служба в армии. Несправедливость, правда же?

Я попробую объяснить, в чем здесь «несправедливость». К сожалению, у нас даже часть людей в погонах не понимает, за что им государство льготы предоставляет.

Меня как-то командировали в одну из отдаленных таможен исполнять обязанности заместителя начальника таможни по правоохранительной деятельности, разобраться что там происходит. Если я скажу, что мне хватило часа, чтобы ознакомиться с оперативными материалами местного оперативно-розыскного отдела, то совру. Нескольких минут хватило пролистать их тоненькие папочки. Вызвал в кабинет начальника этого отдела:

— Слушай, дружок, я всё могу понять — бывает лень работать, работа не нравится и тому подобное, но… Но! Ты же каждый день приходишь на службу, торчишь здесь минимум 8 часов, тебе самому от скуки хотя бы не хотелось хоть чем-нибудь относящимся к службе заняться? Ты же приходишь утром и до вечера ни хрена не делаешь! Это же от скуки элементарно сдохнуть можно!

— Вы местных условий не знаете, Петр Григорьевич. У нас весь город и весь бизнес под бандитами. Здесь если куда-нибудь залезешь — сразу закопают.

Потом это тело умоляло меня дать ему дослужить несколько месяцев до пенсии. И находились сочувствующие ему, у меня за спиной шептавшиеся, что я жестоко поступил с этим человеком. Не дал, конечно, я ему дослужить. А не слишком ли жирно?

Сегодня удивляет насколько много женщин идет служить в органы правопорядка. Смотришь, как иногда в новостях показывают выпуски курсантов учебных заведений МВД и не понимаешь, что тебе показывают — то ли новоиспеченных офицеров, то ли конкурс красоты. Я очень сильно сомневаюсь, что все эти девушки осознают, куда они пошли служить. Хотя, вместо того коня педального в должности начальника оперативно-розыскного отдела по моей рекомендации назначили девушку и она вполне себе так ничего с местными бандитами разбиралась. Некоторые женщины кой-каким мужчинам еще фору могут дать.

Но девушки, идущие служить в правоохранительные органы, вы все точно понимаете, куда идете служить? Вы знаете, что это продавщица магазина может идти по улице, увидеть, как некоторые граждане совершают преступление против личности с использование даже холодного или огнестрельного оружия и пройти мимо? И продавщица имеет на это право. Имеет право не рисковать жизнью. А девчонка с погонами лейтенанта МВД, проходящая службу даже не в следствии, а в каком-нибудь пресс-центре, должна подойти к гражданам, совершающим преступление, представиться, предъявить им удостоверение, потребовать прекратить совершать преступные действия и принять меры к задержанию правонарушителей. Можно, конечно, прошмыгнуть мимо, если свидетелей нет, но если есть — тогда прощай надежда на раннюю пенсию и здравствуйте гражданин следователь, который будет вести ваше дело по статье 293 УК РФ.

А у военных еще строже. Вот за это и пенсия раньше, чем у гражданских. Никто и не при каких условиях не имеет права потребовать от гражданского человека рисковать своей жизнью, тем более привлекать его к ответственности, если он не рискнул.

У военных — по-другому. Да, хорошо, если за 20 лет службы ни одной войны не случилось и ни в какую командировку, где стреляют по человекам, тебя не отправили. Но пенсия через 20 лет выслуги именно за то тебе положена, что Родина имеет право потребовать от тебя в любой момент отдать за нее жизнь. И ты не имеешь права отказаться, иначе шиш тебе, а не пенсия, да еще и статья УК в довесок.

Моя офицерская служба начиналась с должности командира взвода артиллерийских полукапониров в отдельном пулеметно-артиллерийском батальоне. Командир батальона привез меня в сопки у границы, на линию укрепрайона, показал мой полукапонир с пушками.

— Вот здесь ты и будешь стоять насмерть, пока идет мобилизация и подтягиваются к границе части дивизии.

— Судя по тому, сколько я здесь из пушек могу навалить трупов вражеского войска, плен мне не грозит, пристрелят.

— Даже не надейся! Как раз грозит, и из тебя в плену вытянут всё, что ты знаешь. Можешь даже не заикаться про всякие конвенции. А потом, когда враг будет разбит и придет победа, тебя из плена освободят