более успешной обороны большевиками «Красного Вердена» А. И. Деникину пришлось бы направить в Кавказскую армию дополнительные части, что привело бы к ослаблению его группировки под Харьковом и дало бы красному командованию возможность стабилизировать свой Южный фронт.

Об исключительной стратегической важности Царицына для большевиков свидетельствуют ряд приказов (например, приказ армиям Южного фронта № 6137/оп от 26 июня 1919 г.) и директив (директива главного командования Красной армии № 2906 от 12 июня 1919 г., директива командующего Южным фронтом В. М. Гиттиса № 5505 от 15 июня 1919 г., в которой, между прочим, подчеркивалось, что удержание Царицына — вопрос чести для 10-й армии).

Более того, командюж В. М. Гиттис ставил перед Л. Л. Клюевым даже наступательные задачи (приказ Гиттиса № 5784 от 7 июня), требуя от последнего не только оборонять «Красный Верден», но и, по прибытии подкреплений с Восточного фронта, развивать активные действия вдоль железной дороги Серебряково — Царицын в тыл и во фланг неприятелю, действующему против 9-й армии.

Приложение 2

Морально-психологическое состояние войск Южного фронта и Всевеликого войска Донского

(по материалам документов штабов Южного фронта и Всевеликого войска Донского)

В приложении 2 представлены выдержки из документов штабов Южного фронта и Всевеликого войска Донского, представляющие картину морально-психологического состояния противоборствующих сторон — красноармейцев и донских казаков. В целях сохранения живого языка и ощущения эпохи мы в целом сохранили стилистику сводок. Представленные документы, на наш взгляд, помогут читателю разглядеть за сухими строками оперативных сводок драматургию и трагедию братоубийственной Гражданской войны.

Размышляя о роли морального фактора на войне, Клаузевиц писал: «Дух и прочие моральные свойства армии, полководца, правительства, настроение провинций, в которых протекает война, моральное воздействие победы и поражения — все это данные, которые сами по себе весьма разнородны; в своем отношении к преследуемой нами цели и к обстановке, в которой мы находились, они могут опять-таки оказывать самое различное влияние»[475].

Итак, представляется очевидным, что большое влияние на моральный дух целой армии и отдельного воина оказывает господствующая в государстве идеология. Следовательно, при рассмотрении морального состояния армий Южного фронта необходимо выяснить отношение основной массы красноармейцев этого фронта к носителям большевистской идеологии — комиссарам.

По каким признакам следует оценивать морально-боевые качества дивизий Южного фронта? По словам Клаузевица, к основным моральным потенциям армии относятся: 1) таланты полководца; 2) воинская доблесть армии; 3) дух комплектующего ее народа[476]. Под духом комплектующего армию народа немецкий военный мыслитель подразумевает энтузиазм, веру, фанатизм, убеждения[477].

Комплекс рассматриваемых источников, на основе которых возможно воспроизвести картину морально-психологического и боевого состояния войск Южного фронта, представлен документами штаба Южного фронта. Познакомимся с некоторыми материалами штаба фронта, включающими в себя документы оперативного отдела — переписку о боеспособности частей, случаях неисполнения боевых приказов; разведывательного отделения, — документы, захваченные у противника, как то приказы, выписки из газет и др., опросные листы бежавших из плена красноармейцев; материалы политотдела; документы особого отдела и Ревтрибунала. Указанный комплекс документов хранится в Российском государственном военном архиве в фонде Управления армиями Южного фронта.

Перед нами выдержки из доклада в штаб фронта помощника политкома 92-го Нижегородского стрелкового полка (собственно, полк и состоял из мобилизованных нижегородцев. — Авт.)[478] 15-й стрелковой дивизии 9-й армии Е. Лещина о политическом положении полка: «Полк… весь состоит из мобилизованных. Настроение не только шкурное, но и прямо контрреволюционное. Командный состав весь из бывших офицеров, не пользуется никаким доверием солдат, тяготеющих к выборному командному составу… командир полка Матисен человек слишком мягкий и не авторитетный. Солдаты ругают его за то, что он не выезжает на передовые линии. Комиссар Шесик, сам окопник, очень деятельный и вполне на высоте занимаемого поста. Отношение солдат к нему враждебное (гнал в наступление). В период наступления слышались возгласы с требованием возвращения старого комиссара (из офицеров) Лемана, который якобы не уговаривает идти в наступление в такой мороз.

27 ноября (1918 г. — Авт.) согласно боевому приказу полк должен был идти в наступление. Идти отказывались, причина — холод, нет сапог, нет масла для винтовок и проч. Приходилось тов. комиссару и самому командиру выгонять солдат из халуп. При этом приходилось каждого выгонять по несколько раз и с каждым иметь отдельный уговор».

Полк все же выступил и прошел 8 верст, не встретив сопротивления, но вскоре: «…мы получили известия, что 127 п. не выступил (когда мы начали наступления, то было сообщение из штаба бригады, что 127 п. выступил). Это вызвало негодование и возмущение нашего полка. Батарейцы напали на политкома нашей бригады тов. Минькова и чуть не учинили над ним самосуда, за то, что говорили, что 127 п. выступил. Послышались возгласы: нас предали. Резервный батальон отказался идти. Уговоры и угрозы не действовали. Стали приходить слухи, что какие-то солдаты 127 п. пробирались к нам, возбуждая не идти наш полк. Передовые цепи, видя оголенный правый фланг, повернули обратно. Дойдя до резерва, весь полк стройно выстроился по ротам и пошел обратно». После этого командование полка устроило собрание коммунистов: «Коммунисты все определенно говорили, что их в ротах перебьют. Полк не хочет идти в бой, не считается с соседними частями. О латышах говорят, например: „Пусть бьют, пусть окружают, так и надо“. Единственное, что может заставить полк выступить, — это вооруженная сила. Но вряд ли полк будет и тогда представлять боевую единицу, так как определенно говорят: как увидим казаков, штыки в землю… Нам что, мы мобилизованные. В штыки коммунистов»[479].

При анализе данного документа представляется важным обратить внимание на весьма характерный момент: солдаты враждебно относятся к комиссару Шесику, который, по словам Лещина, сам является окопником. Командный состав (Лещин как бы подчеркивает, что командный состав полка состоит из бывших офицеров) у солдат не пользуется уважением. Однако красноармейцы не любят своих командиров не потому, что они бывшие офицеры и являются, так сказать, классовыми врагами, а, видимо, потому, что офицеры пытались наладить во вверенных им частях дисциплину. Косвенно об этом свидетельствует то, что бойцы требовали возвращения в часть старого комиссара, который хоть и из офицеров, но зато «не уговаривает идти в наступление в мороз».

Коммунистов в полку не только не любят, но и, более того, им угрожают расправой. Лещин откровенно сообщает, что коммунисты попросту боятся появляться в частях, опасаясь, что их перебьют. Вероятно, неприязнь к коммунистам у красноармейцев, во всяком случае в данном полку, не была вызвана профессиональной деятельностью большевиков. Скорее, солдаты попросту недолюбливали латышей, и Лещин прямо об этом пишет.

Другой пример неповиновения бойцов своим командирам. Почтотелеграмма в Особый отдел и ревтрибунал Южного